ПРИВЕТ С ФРОНТА!
70-летию Победы в Великой
Отечественной войне
посвящается
Городской музей имени В. Н. Плотникова
г. Берёзовский
2015 г.
Книга издана на средства администрации Берёзовского городского округа.
В книге опубликованы 200 писем с фронта Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг., которые хранятся в городском музее имени В. Н. Плотникова г. Берёзовский Кемеровской области.
Публикация подготовлена сотрудниками музея.
Предисловие
В этом году исполняется 70 лет со дня Победы нашего народа в Великой Отечественной войне. Городской музей имени В. Н. Плотникова был создан в конце 1970-х годов в память о воинах Великой Отечественной. Тогда это был музей Боевой Славы. Основную часть хранящихся в музее писем с фронта собрал основатель нашего музея Василий Николаевич Плотников.
Письма с фронта – это особые письма. Недаром в течение всех этих семидесяти лет после Победы их публикуют архивы, музеи, частные лица. Это письма от людей, которые в то время защищали нашу Родину, участвовали в тяжёлых боях, рисковали жизнью, чтобы победить врага, и в то же время хотели остаться в живых, чтобы вернуться в свои семьи, жить мирной жизнью, из которой их выдернула война.
Эти письма, написанные между боями и атаками в блиндажах и окопах, - живые свидетельства о войне. В них чувства и эмоции солдат и офицеров: ненависть к врагу, неизвестность собственного будущего, боль от потери друзей, тоска по дому и семье и несгибаемая вера в Победу.
Солдатские письма – это и летопись Великой Отечественной войны, и показатель морального состояния солдат. Из письма 19-летнего Геннадия Кутняшенко от 15 августа 1942 года: «…Началась фронтовая жизнь. Чувствую себя ничего, но не без того, что первое время как-то страшно».
Письма 1941–1942 годов, несмотря на отступление нашей армии, неудачи, всё же проникнуты верой в Победу. Из письма Якова Ивановича Литвинова от 31 марта 1942 года: «Полон терпения нести службу до полной Победы над врагом, которая будет неизбежно, хотя, может, и не так скоро. Перенесём все трудности, но счастливых дней дождёмся».
Солдаты пишут и о подробностях своего быта. Из письма Якова Кутняшенко от 2 ноября 1943 года: « Живу, что надо. Умываюсь регулярно 1 раз в 3 дня, ну, иногда в 5 дней. Бреюсь в неделю 1 раз, иногда, бывает, зарастаю, как дед. И вчера, на счастье моё, помылся в бане – это первый раз за два с половиной месяца. А баня какая! В овраге выкопали яму, накрыли плащ-палаткой, закатили железную бочку, нагрели воды и помылись с лёгким паром. Это всего в двух километрах от противника».
В письмах солдаты не думают о форме изложения и не кривят душой. Во время передышки между боями для них важно написать о том, что они чувствуют. Из письма Геннадия Кутняшенко (январь 1944 года): «Я опровергаю мысли и высказывания тыловиков, которые говорят, что на войне сердце становится нежнее. Правда, побыв в котле и получив небольшую передышку, взгляды на жизнь и на природу становятся реальными, всё это становится дорого сердцу, потому что иногда ради жизни природы сердце погибает. Ещё раз подтверждаю, что солдат, увидя дом после траншеи, чистый свежий воздух после едкой гари и пороха, реку быструю с прозрачной водой, с берегами, заросшими кустарником, после болота, в котором он стоял несколько суток по колено, он начинает таять, он поглощается этим. Ему становится дорого всё это, потому что сердце чувствует приволье при этом, т. е. оно пропитывается мыслью, какой должна быть нормальная жизнь. Оно становится не нежнее, а с него слетает порох вчерашнего боя. Оно чувствует одно – что победа недалека. Оно знает, что многим не дожить до того дня, когда не будет слышно ни одного выстрела, но оно знает – иначе быть не может…»
И вот долгожданный День Победы. Из письма Якова Кутняшенко от 12 мая 1945 года: « Здесь, на фронте, такой салют был, что весь фронт торжествовал. А в ночь с 8- го на 9-е мая весь фронт горел, гремел, светился от залпов ракет, взрывов. Никто не спал. Кто отдыхал – соскакивали, целовались, плакали, поздравляли друг друга с Днём Победы, вспоминали погибших. Особенно тех, кто не дожил до конца войны один день, два, три, пять, неделю...»
В этом сборнике опубликованы 200 писем с фронта Великой Отечественной войны от десяти солдат и офицеров. Шестеро из них погибли на фронте, ещё трое были неоднократно ранены. Лишь один из десяти прошёл по дорогам войны без ранений.
Письма написаны на листах бумаги (часто тетрадных), свёрнуты треугольником. Таких писем больше половины. Остальные написаны на специальных листках для писем, на которых рисунки – сцены из фронтовой жизни, портреты талантливых полководцев прошлых времён, агитационные картинки. Есть письма на трофейной бумаге. Написаны письма чернилами либо карандашом.
На письмах штемпеля: «Просмотрено военной цензурой», «Полевая почта». Категорически запрещалось писать название населённого пункта, откуда отправлено письмо. Если солдат писал название города или деревни, то цензор зачёркивал это в письме. Также в письмах было запрещено использовать нецензурные слова. Такие слова тоже зачёркивались. Хотя у нас в музее есть пара писем, в которых цензор такие слова просмотрел.
Письма со штемпелем «Полевая почта» доставлялись быстрее, чем гражданские письма. Ведь письма с фронта ждали с надеждой на то, что их автор жив. И солдаты очень нуждались в письмах из дома. Для них они были поддержкой, радостью, отдыхом для души.
Прошло 70 лет после самой тяжёлой и опасной для нашей страны войны. Солдаты и офицеры защитили свою Родину, свои семьи. Что им пришлось пережить, что они чувствовали в то страшное время, каково было воевать – на всё это приоткрывают завесу их письма с фронта.
Ольга Крылик,
гл. хранитель гор. музея имени В. Н. Плотникова
«Жизнь изменилась»
(письма Антипина А. П.)
Антипин Афанасий Парфентьевич родился в 1926 году. Жил в Крапивинском районе Кемеровской области с родителями и младшей сестрой. Оттуда был призван на воинскую службу в 1944 году.
8 декабря 1944 г.
Добрый день, весёлый час!
Здравствуйте, дорогие мои родители - папаша и мамаша, и сестра Мотя. Шлёт свой чистосердечный пламенный привет ваш сын Афанасий. Папа и мама, я хочу сообщить о своей жизни боевой. Жизнь изменилась. Поехал на новое место. Уже нахожусь в Кургане. Приеду на место, напишу письмо. От вас не получал писем.
До свидания. Передайте всем по привету.
3 марта 1945 г.
Добрый день, весёлый час!
Здравствуйте, дорогие родители - папа и мама, и сестра Мотя! К вам с приветом ваш сын Афанасий П. Дорогие родители, я хочу сообщить о своей боевой жизни. Мы обучались до 27 февраля 1945 г. До фронта километров пять. Теперь идём в бой 3-го числа вечером. Дорогие родители, сильно не тоскуйте. Если есть счастье, то вернусь домой раненый. А если нет, то придётся положить голову на чужой стороне. Но, дорогая мамаша, я не один такой, ничего не поделаешь, судьба наша такая. Жму крепко правую руку и целую вас, дорогие родители, целую ещё сестру Мотю.
До свидания. По привету всем.
Больше писем от Афанасия не было. Родители посылали запрос в воинскую часть. Им пришёл ответ, что их сын был тяжело ранен и отправлен на лечение в Москву. Посылали запросы в госпитали Москвы, отовсюду приходил ответ, что такой к ним на лечение не поступал. По-видимому, девятнадцатилетний Афанасий Антипин умер по дороге в госпиталь. Сохранилось два его письма, которые передала в наш музей его сестра Матрёна Парфентьевна Черемных в 2011 году.
Юлия Друнина
Я столько раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне.
1943 г.
«Придёт время, будем жить спокойно и счастливо»
(письма Корнешова В. Д.)
Корнешов Василий Демидович родился 7 апреля 1923 года. Жил в д. Усмынь Прихабского района Великолуцкой области (ныне Смоленская область). В 1939 г. отец Василия умер. Мать осталась одна с четырьмя детьми. В 1941 г. Василий окончил среднюю школу. Хотел поступать в лётное училище, но помешала война.
Деревня Усмынь была оккупирована гитлеровскими войсками 1 июля 1941 года. Фашисты заставили местных жителей собрать с полей урожай, который забрали и отправили на запад. Кроме того, отобрали у жителей скот, почти все овощи. Население по этой причине голодало.
23 февраля 1942 года деревня Усмынь была освобождена советскими войсками. Сразу после этого 18-летний Василий был призван Велижским райвоенкоматом Смоленской области на воинскую службу (в феврале 1942 г.). На фронте Великой Отечественной войны с апреля 1942 года. Василий Корнешов был сержантом, помощником командира взвода 1–го стрелкового батальона 252–го стрелкового Ковенского полка 70-й стрелковой Верхнеднепровской ордена Суворова дивизии 43-й армии. Дважды легко ранен – 27 апреля 1942 г. и 23 августа 1943 г. Часто писал с фронта своей маме, сёстрам, дяде, любимой девушке.
24 января 1945 г.
Добрый день, дорогие родные: мама, дорогие сёстры Феня и Маня и дорогой брат Ваня. Посылаю я вам свой чистосердечный пламенный привет и желаю вам счастья в вашей жизни. А также сообщаю, что я жив и пока здоров, чего и вам желаю.
Сообщаю, что я получил письмо от вас 21 января, за которое сердечно благодарю. Пару слов о своей жизни. До этого жил пока неплохо, сейчас нахожусь в траншеях. Завтра иду в бой. Как Бог даст, так и будет, до этого меня Бог не кидал.
Письма мои у меня со мной. Больше такого писать нечего. Посылаю на память фашистскую розу на открытке. Следующее письмо ожидайте от меня с нового места.
На фронте сейчас большие успехи, так что конец войны не за горами. Обо мне не беспокойтесь. Придёт время, будем жить спокойно и счастливо, без тяжёлых переживаний и страстей.
Позавчера я убил дикую козу – ходил на охоту на берег Балтийского моря. Приеду домой, с Ваней будем удить рыбу и бить зайцев и коз.
До свидания. Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
3 февраля 1945 г.
Письмо на родину дорогой маме, сёстрам Фене и Мане и дорогому брату Ване от Васи. Посылаю я вам свой чистосердечный пламенный привет и всего хорошего в вашей жизни, а также сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю.
Дорогие родные, напишу пару слов о своей жизни. В предыдущем письме я вам писал, что иду в бой под г. Мемель 28 января. В этом бою мне участвовать не пришлось, ввиду того что он удрал из города сам в ночь на 28 января. Живу сейчас – лучше нельзя. Продуктов хватает, каких хотим и сколько хотим. Немецкое население бросает всё исключительно, а сами удирают. Они нас боятся хуже, чем волков.
Сейчас я нахожусь в Восточной Пруссии под г. Кёнигсбергом. Когда будет немного подходящее время, вышлю посылку. Я достал два шёлковых платья, одно голубое, другое кремовое, и костюм. Разрешается посылать весом 5 кг.
Письма приходят к нам редко. От дяди получил всего одно письмо. Феня, когда пишешь мне письма, пиши всё подробно о своей жизни, о моих знакомых, о Бочеко и т. д. Где Клавдия Варнавская, где Лукьянов?
За этим до свидания. Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
Василий.
Посылаю две открытки.
7 февраля 1945 г.
Здравствуй, дорогая сестра Маня и Феня, мама и дорогой брат Ваня. Посылаю вам свой чистосердечный пламенный привет и массу наилучших пожеланий в вашей жизни. А также сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю.
Сообщаю, что я сегодня получил письмо от Мани, которое написано 15 декабря, за которое много-много раз благодарю, дорогая сестра Маня.
Напишу пару слов о своей жизни. Продуктов хватает, каких хочешь и сколько хочешь, особенно мясных.
Для Мани и Фени у меня есть хорошие подарки, вышлю позже, сейчас далеко тащить на почту – 32 км.
Пишите мне, получили ли вы деньги. Первый раз я посылал 125 руб., второй – 150 руб.
Высылаю две фотосъёмки, одну Ване, другую Мане.
До свидания, дорогие Маня, Феня, мама и дорогой брат Ваня.
Василий.
Сообщаю, что завтра высылаю посылку.
19 февраля 1945 г.
Добрый день, дорогие родные - мама, Феня, Маня и дорогой брат Ваня. Привет от Васи. Сообщаю, что я жив и здоров, чего и вам желаю. Живу сейчас – лучше нельзя. Письма от вас до этого получал часто, сейчас находимся далеко от почты. Живу не на передовой, под Кёнигсбергом. Я вам выслал три письма с бумагой.
Я получил письмо от мамы со складным конвертом, за 15 дней дошло. От дяди получил одно письмо, я ему уже написал много.
За этим до свидания. Остаюсь жив и здоров, чего и вам желаю.
Василий.
Корнешов Василий Демидович был награждён медалью «За боевые заслуги» (21 декабря 1944 г.) и орденом Отечественной войны 2-й степени (март 1945 г.).
Из наградных листов:
«Представить к награждению медалью «За боевые заслуги» сержанта Корнешова В. Д. за то, что он умело организует бдительное несение караульной службы на переднем крае. Оружие всего взвода чистое. Огневые точки хорошо оборудованы».
«Представляется к ордену Отечественная война 2 степени.
Ворвавшись в траншею врага на высоте в районе Куменен, взвод лейтенанта Жовтоног в рукопашном бою очищал траншею от немцев. Выбитые из одной траншеи немцы стали контратаковать группу смельчаков с трёх направлений. Силы были неравные, но наши бойцы стойко отражали натиск пьяных немцев. Командир взвода лейтенант Жовтоног был убит и командовать взводом стал Корнешов. Несмотря на сложность обстановки: большие потери и малый запас боеприпасов, сержант Корнешов уверенно командовал взводом, отражая контратаки. Он лично действовал уверенно, смело и расчётливо; короткими очередями из автомата и гранатами наносил большие потери врагу.
Отражая пятую контратаку, сержант Корнешов погиб в рукопашной схватке с неравными силами врага.
Сержант Корнешов В. Д. достоин награждения посмертно орденом Отечественной войны 2-й степени.
21. 03. 1945 г.
Командир 252 сКп подполковник Яценко».
Василий Демидович Корнешов погиб 18 марта 1945 г. под Кёнигсбергом. Похоронен в населённом пункте Куменен (впоследствии посёлок Кумачёво Зеленоградского района Калининградской области). О его смерти командир написал любимой девушке Василия в ответ на её письмо, которое уже невозможно было вручить. А за несколько дней до Победы семья получила на Василия «похоронку» – извещение о гибели.
В 1950-х годах захоронение в пос. Кумачёво было перенесено в братскую могилу пос. Переславское – центр Зеленоградского района Калининградской области. В 1981 г. там построен мемориальный комплекс, включающий в себя Вечный огонь и стелу с именами воинов, похороненных в этой братской могиле.
Письма Василия Корнешова передала в музей его сестра Мария Демидовна Арбузова в 2008 году.
Вадим Попов
КОМБАТ
Он был убит, но продолжал бежать,
И взгляд ещё горел на удивленье…
Казалось, что его не удержать,
Хотя бежать осталось лишь мгновенье.
И смерть уже поставила печать,
Но пребывал он в двух различных видах:
Он был убит, но продолжал кричать,
И это был его последний выдох.
«Здесь есть и Барзасские ребята»
(письмо Костромина В. А.)
Костромин Виктор Алексеевич родился в 1922 году в д. Сосновка (Барзасский район Новосибирской области). Призван на фронт в ноябре 1941 г. Воевал во 2-м миномётном взводе 8-й роты 3-го батальона 991-го стрелкового полка. Был стрелком, миномётчиком.
10 июля 1942 г.
Здравствуй, дорогой брат Фрол А.! Шлю тебе вместе с твоим семейством свой горячий братский привет и желаю счастливой и долгой жизни.
Во первых строках я сообщаю тебе, что я пока жив, здоров, живу на старом месте. Меня из стрелков перевели в миномётный взвод. Позавчера пришли с похода. И вот без привычки мне порядком надавило плечи и горб вьюком от миномёта, а он весом в походном положении около 14 кг, да вещевая сумка, противогаз, шинель, малая лопата и винтовка. Но всё же ничего, поход этот совершил. Теперь неизвестно, сколько времени мы будем здесь, но письма шлите по прежнему адресу. От тебя, Фрол, я ещё не получал ни одного письма. Думаю, что ты всё же выберешь время и напишешь несколько строк о своей жизни, о своих новостях, настроениях. У меня сейчас настроение, можно сказать, неплохое, но и не совсем весёлое, но оно часто меняется то в ту, то в другую сторону.
Звягин – бывший председатель сельсовета, находится в хозчасти. Здесь же недалеко есть и Барзасские ребята как с района, так и с самого посёлка.
Как нонче охота у тебя на кротов, как дела с продуктами? С этим до свидания. Твой брат Викентий.
Рядовой Костромин Виктор Алексеевич пропал без вести на фронте Великой Отечественной войны в декабре 1942 года.
Сергей Орлов
Здесь земля дрожала не от страха,
Просто было горестно земле.
Осыпались звёзды, как на плаху,
На неё в ночной багровой мгле.
И ложились звёзды на сосновых
Надмогильных столбиках тогда.
Но вставали батальоны снова –
На ушанках красная звезда.
Звёздная моя земля Россия,
Огненным политая дождём!
Ты их на руках своих носила,
Ты их посылала напролом –
Сыновей своих любимых, кровных,
Может быть, единственных, туда,
Где на дзотах в семь накатов брёвна,
Проволока густо в три ряда.
1945 г.
«С рубежа мы не ушли!»
(письмо о гибели Афанасьева И. В.)
Афанасьев Иван Васильевич родился в июне 1922 года в Новосибирской области. До войны жил в г. Кемерово с родителями и тремя сёстрами. Работал на шахте «Центральная». Играл на гармошке, балалайке. Любил петь и плясать. Друзья прозвали его «Ванька-цыган».
С началом Великой Отечественной войны был призван на воинскую службу. На фронте – с января 1942 года. Старший сержант Иван Афанасьев воевал в 267-м отдельном истребительно-противотанковом дивизионе 111-й Александрийской стрелковой дивизии 52-й армии 2-го Украинского фронта в должности разведчика, а затем – командира расчёта 57 мм орудия 2-й батареи. Награждён медалью «За отвагу», орденом Славы 3-й степени и орденом Отечественной войны 1-й степени (посмертно).
Из наградных листов:
«Афанасьев Иван Васильевич, старший сержант, разведчик отдельного 267-го истребительно-противотанкового дивизиона 111-й АСД представляется к награде – Орден Славы третьей степени.
12 декабря 1943 года в районе высоты 178,2 противник, сосредоточив крупные силы танков и пехоты, пошёл в контратаку. Товарищ Афанасьев во время контратаки захватил у немцев пулемёт и в упор расстрелял 15 гитлеровцев, проявляя при этом мужество и геройство.
Достоин награждения орденом Славы 3-й степени.
Командующий артиллерией 111 АСД гвардии подполковник Котляр. 4 февраля 1944 года»
«8 апреля 1944 г., преследуя отходящего противника из деревни Афанасьевка на Дубоссары, расчёт, где командиром орудия старший сержант тов. Афанасьев И. В., по своей инициативе с ходу развернул 57 мм орудие и прямой наводкой подавил миномёт противника с прислугой, мешавшей продвижению вперёд нашей пехоте. Когда на фланге автоматчики стали угрожать орудию Афанасьева, то он из трофейного пулемёта открыл огонь и убил шесть немцев. По указанию командира полка было приказано сменить огневую позицию и подавить пулемёт противника, мешавший продвижению нашей пехоты. Тов. Афанасьев быстро сменил ОП, несмотря на сильные огневые налёты артиллерии противника, и подавил пулемёт с прислугой и до 15 человек пехоты немцев.
Старшего сержанта Афанасьева И. В. наградить медалью «За отвагу». Апрель 1944 г.»
«Афанасьев Иван Васильевич, старший сержант, командир расчёта 57 мм орудия 2-й батареи 267–го отдельного истребительно–противотанкового дивизиона 111-й АСД представляется к присвоению звания Героя Советского Союза.
Иван Афанасьев – лучший командир в героической батарее старшего лейтенанта Юркова. Участвуя в жестоких боях в районе деревни Поприкань, товарищ Афанасьев с исключительным мужеством и хладнокровием вёл огонь по атакующему противнику, защищая основной и решающий огневой рубеж в районе д. Поприкань. Под сильным артиллерийским огнём и бомбёжкой с воздуха он не отходил от своего орудия и точно направлял снаряды в гущу врагов. В течение дня 5 июня 1944 года он лично уничтожил три вражеских танка и до роты пехоты противника. В этом жарком бою товарищ Афанасьев заменил выбывшего из строя командира огневого взвода и, несмотря на то что в расчётах осталось по два человека, одновременно вёл огонь и командовал. Мужественный воин не покинул своего орудия и тогда, когда оно было обойдено вражескими автоматчиками. Своим героизмом товарищ Афанасьев вдохновил товарищей по оружию на борьбу с врагом. «Стоять на смерть» - вот девиз, с которым воевал в этот день отважный комсомолец Афанасьев.
В тяжёлом бою товарищ Афанасьев был ранен, но, несмотря на тяжёлое ранение, не бросил огневого рубежа до окончательного отражения атаки противника. Он призывал товарищей стойко бороться с врагом.
Исключительное мужество, проявленное товарищем Афанасьевым в этом бою, и та решающая роль, которую он сыграл в день удержания важнейшего рубежа обороны, позволяют присвоить ему высшую награду – звание Героя Советского Союза.
Достоин присвоения звания Героя Советского Союза.
Командующий артиллерией 111-й АСД гвардии подполковник Котляр.
7 июня 1944 года»
Этот наградной лист был составлен на второй день после боя, в котором Иван Афанасьев был тяжело ранен. 8 июня 1944 года он умер от полученного ранения. Звание Героя Советского Союза ему не присвоили, вместо этого он был награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.
Летом 1944 года мать Ивана (отец был на фронте) получила письмо от старшего лейтенанта Юркова Д. А.:
«1 августа 1944 г.
Здравствуйте, дорогая мамаша!
Посылаем наш боевой привет с фронта Вам и Вашим детям! Желаем успеха в Вашей трудовой деятельности и счастья в жизни!
Мы – друзья боевые Вашего сына Ивана Васильевича, с ним мы вместе делили всё выпавшее нам на долю – и хорошее, и плохое! Да, как ни больно, как ни тяжело, но всё-таки изверги-фашисты вырвали из наших рядов лучшего и самого лучшего, храброго и умного юношу Ивана Васильевича!
Во время контратаки немцев на наши рубежи 6 июня 1944 года немцы обрушили невыносимый артиллерийский, миномётный и пулемётный огонь! Авиация немцев, одна партия за другой, бомбила с воздуха в надежде задушить нас. Но нет! Хоть и считали нас погибшими, потому что все видели, сколько огня и металла падало на нас, мы жили и боролись, знали, что мы боремся за самую счастливую страну в мире – СССР.
С рубежа мы не ушли!
Орудие Вашего сына Ивана Васильевича уничтожило более 90 фашистов за два дня (они лезли, как саранча). Уничтожило орудие Ивана три танка противника. Мы победили! Немцы откатились назад и умолкли.
Злодейская пуля уже в конце боя тяжело ранила Ивана Васильевича в живот. Я, старший лейтенант Юрков, вёл его к машине. Он ещё хорошо и весело говорил, что «здорово сегодня поработали и научили, как совать фашистам нос туда, где русские их не просят». Усадив его в боевую машину, я даже хорошо не простился, потому что надеялся скоро его увидеть…
Но через двое суток мне сообщили, что «ваш герой умер…». Он после операции умер, пуля сильно повредила внутренности. Специально были выделены боевые друзья (я, правда, не был – была тяжёлая обстановка), и его в гробу, с цветами и всеми воинскими почестями похоронили в гор. Фалешти (это Бессарабия).
Я недавно ездил к нему на могилку. Она хорошо оборудована – огорожена, обсажена цветами, поставлен памятник и есть надпись.
И так мы навечно расстались с Иваном Васильевичем с 8 июня 1944 г. Но образ его и его дело – дружбы и живой энтузиазм, будут вечно жить в наших сердцах! Мы уже не раз отомстили за Вашего сына! Мужайтесь, дорогая мамаша, – ваш сын погиб, как герой, за правое дело всего свободолюбивого народа! Правительство высоко оценило его борьбу и отвагу и наградило его орденом «Отечественная война 1-й степени», а до этого он был награждён орденом Славы 3-й степени! Вы можете сделать запрос в нашу часть или в наградное бюро в Москве, и Вам вышлют его орден «Отечественная война» 1-й степени.
Вот всё, дорогие родители дорогого нашего друга! Извините, что долго не писали – я не знал даже, как и написать…
Будьте уверены, что мы будем мстить фашистам и всем врагам СССР до тех пор, пока бьётся в нас сердце!
Желаем Вам жизни на долгие годы. Будьте счастливы и здоровы! С приветом к Вам командир подразделения, где боролся Ваш сын, – Юрков Д. А., старшина Яковлев, старшина Тимофеев, друзья и товарищи».
Иван Васильевич Афанасьев похоронен в г. Фалешты (Молдавия).
После получения известия о гибели сына его мать слегла. Два года она не могла ходить. Позже поправилась.
Копию письма от друзей Ивана Афанасьева передала в музей его сестра Надежда Васильевна Максименко в 2013 году. Она обнаружила письмо, завёрнутое в два платочка, в бумагах покойной матери.
После этого она решила найти место захоронения своего брата и как-нибудь получить горсть земли с его могилы. Надежда Васильевна обратилась в администрацию Берёзовского городского округа с просьбой помочь ей в этом. К поиску подключились журналисты городской телекомпании «12 канал». Была установлена связь с поисковым отрядом «Август» (г. Кишинёв, Молдавия). Поисковики этого отряда разыскали братскую могилу в г. Фалешты, на надгробии которой есть имя Ивана Васильевича Афанасьева. Они прислали Надежде Васильевне землю с этой могилы и фотографию этого захоронения, где на надгробной плите хорошо прочитывается «ст. серж. Афанасьев И. В.».
По желанию Надежды Васильевны земля с братской могилы, где похоронен её брат, 6 июня 2014 года была торжественно захоронена в могиле матери – Афанасьевой Марфы Авилевной на Ягуновском кладбище (жилой район Ягуновский) Кемеровской области. На могиле появилась соответствующая плита.
Владимир Высоцкий
ОН ВЧЕРА НЕ ВЕРНУЛСЯ ИЗ БОЯ
Почему всё не так? Вроде всё, как всегда:
То же небо – опять голубое,
Тот же лес, тот же воздух и та же вода,
Только он не вернулся из боя.
Мне теперь не понять, кто же прав был из нас
В наших спорах без сна и покоя.
Мне не стало хватать его только сейчас,
Когда он не вернулся из боя.
Он молчал невпопад и не в такт подпевал,
Он всегда говорил про другое,
Он мне спать не давал, он с восходом вставал,
А вчера не вернулся из боя.
То, что пусто теперь, - не про то разговор,
Вдруг заметил я – нас было двое.
Для меня будто ветром задуло костёр,
Когда он не вернулся из боя.
Нынче вырвалась, будто из плена, весна,
По ошибке окликнул его я:
- Друг, оставь покурить! – А в ответ – тишина:
Он вчера не вернулся из боя.
Наши мёртвые нас не оставят в беде,
Наши павшие – как часовые.
Отражается небо в лесу, как в воде,
И деревья стоят голубые.
Нам и места в землянке хватало вполне,
Нам и время текло для обоих.
Всё теперь одному. Только кажется мне,
Это я не вернулся из боя.
«Переживи всё, что будет на пути»
(письма Мальцева М. Д.)
Мальцев Михаил Дмитриевич родился в 1907 году в селе Покрово-Казаки Лебедянского района Рязанской области. Перед войной жил в Тульской области с женой, дочерью и сыном жены от первого брака. Призван на фронт в 1941 году Товарковским райвоенкоматом Тульской области. Участвовал в боях с фашистами с июля 1941-го. Около года, до июня 1942 г., семья Михаила Мальцева жила в оккупации. Михаил об этом не знал и не понимал, почему так долго нет писем от родных.
20 октября 1941 г.
Здравствуйте, многоуважаемая супруга Марусенька с нашими с тобой детками Володей и Любочкой и мама. С приветом к вам ваш муж Миша. И желаю я вам всего хорошего в вашей жизни.
Маруся, сообщаю я вам о том, что я пока живой, но 15 октября 1941 г. я получил ранение ступни левой ноги, которое опасности особой не представляет, и пока, я прошу – не волнуйся. Если жив буду, то увидимся. Марусенька, я очень соскучился, нет моих сил, но проклятый не дал нам жить, как мы с тобой хотели. Ну, ничего, милёнок, возможно, Бог даст, увидимся и будем жить вместе, если только будем живы. Марусенька, я бы сейчас глянул на нашу дочку Любочку, какая она теперь есть. Скажи ей, пусть молитву Богу о возврате меня, читает, и чтобы наша с тобой жизнь наладилась снова.
Где буду лечиться, напишу, а сейчас пишу с г. Костромы, и сегодня нас везут дальше. Жму вашу руку к сердцу и крепко целую вас заочно.
Миша.
4 декабря 1941 г.
Здравствуйте, многоуважаемая милёнок Марусенька! Шлю я тебе привет, и деткам Володе и Любочке, и маме. С приветом к вам ваш известный муж М. Д. Во-первых, я спешу сообщить о том, что я пока жив, здоров, того и вам желаю. Дальше, Маруся, я сообщаю вам, что я пока лежу в госпитале, но 10 декабря я выезжаю на фронт обратно, наверно, под Москву. Маруся, я тебе уже написал писем несчётное число и не знаю, как ты теперь живёшь и где живёшь. Я, конечно, учитываю, что жить сейчас тебе трудно, но что делать. Я знаю, что достать тебе всё трудно, потому что война и нигде ничего нет, но ничего. Видно, мы с тобой не сделаем по-нашему, никак не получается. Марусенька, скажи Любочке, пусть она замолит. Если я останусь жив, то тогда всё будет, только надо пережить эти трудности. Вы сами поймите, что я только недавно с поля огня и обратно еду туда же. Всё приходится переживать. Я несколько раз на дню вспоминаю вашу настоящую жизнь. Если бы я мог чем-то вам помочь, то я бы прилетел к тебе и успокоил хотя бы словом, но этого нельзя сделать. Маруся, переживай все трудности, как переживаю их я, и после всего заживём снова, только были бы живы. И помни одно, что кто-то тебя защищает и тоже видит мучения, как все остальные. Но скоро враг будет разбит.
А пока до свидания. Целую вас 10000 раз и жму я ваши руки к сердцу.
23 мая 1942 г.
Здравствуйте, многоуважаемая супруга Маруся, и дочка Любочка, и Володя. С приветом к вам ваш известный муж Миша. Шлю я вам особые пожелания в жизни и желаю быть счастливыми, чтобы нам увидеться вновь. Чтобы после разгрома врага жить так, как жили до этого.
Маруся, я вам написал несчётное количество писем, но от вас не получаю уже 8 месяцев. Не знаю, или вас нет в живых, или же вы не хотите мне писать. Я отдал бы сейчас, что хотите, лишь только почитать от вас одно письмо и узнать вашу жизнь. Вы поверьте, что для меня ваше письмо есть особая находка чего-либо ценного. Товарищи получают письма, а я как будто никого не имею родных. Ни от кого – ни из дома, ни от тебя нет ни одного письма. Я вам писал несколько писем из госпиталя и так уже не знаю, которое письмо уже вам пишу и удивляюсь – неужели нет никого в живых? Так, милёнок Маруся, если получишь моё письмо, то напиши ответ, хоть одно письмо. Я узнаю, как вы живёте.
Маруся, я сейчас опять нахожусь на полосе фронта, но пока в бой не вступал. Жду от вас ответа. Срочно напишите, где и как живёте, где работаете. До свидания. Целую тебя несколько раз. Жду ответа.
15 июня 1942 г.
Здравствуйте, многоуважаемая супруга Маруся. Шлю я тебе свой дружеский привет, и ещё привет нашей дочке Любочке, и Володе, и маме. И желаю я вам всего наилучшего в вашей жизни.
Маруся, я хотел тебе написать о том, что я жив, здоров. Это письмо от меня не первое, я очень много пишу тебе писем. Я удивлён, неужели тебя нет на свете? Как обидно не получать письма от своей жены, не знать, как она живёт. За 10 месяцев я получил только от Нюрки, сестры, одно письмо 13 июня. Больше никто, наверно, не думает о том, что кто-то есть у них в рядах Красной Армии. Маруся, возможно, ты думаешь, что я совсем не вернусь и не быть тебе моей женой. Так это ведь можно и ошибиться. Вдруг буду жив, приеду домой и будем жить дальше. Я тебя буду тогда ругать очень долго, Маруся. Прошу тебя ещё раз, напиши мне хоть пару слов, как ты живёшь и где живёшь, работаешь или нет. Сколько получаешь за меня. Если не получаешь, то почему? Вот моя для тебя вся просьба. А пока целую я тебя и дочку крепко-крепко и жму ваши руки. И быть счастливыми с возврата моего с войны, и жить обратно по-старому. А пока до свидания. Ещё раз целую вас несколько раз.
20 июня 1942 г.
Здравствуйте, много и много уважаемая супруга Марусенька. Шлю я тебе свой искренний привет с радостным поцелуем. И ещё привет дочке Любочке, Володе и маме. И желаю я вам всего наилучшего в вашей скучной жизни.
Во-первых, Маруся, я тебе сообщаю, что письмо я от вас получил 18 июня, за которое очень благодарю. И когда я его получил, то я был очень рад, что вы остались в живых. Я несколько раз перечитал, как вы переживали все зверские расправы мерзавцев гитлеровских. Но ничего, не вы первая и не вы последняя. Я думаю, что за это наши бойцы и командиры отомщают ему крепко. Я думаю, что ему ещё будет тошней, думаю, что наши удары ему будут давать воспоминания обо всём, что он сделал нашим детям, матерям и жёнам. Я после того письма решаю не уходить от него от целого, а буду рвать его на мелкие куски, пущай этот негодяй вспомнит, как он издевался над нашими людьми.
Дальше, Маруся, ты пишешь насчёт дороговизны. Это потому что война. Пережить надо всё. Вот скоро будет враг разбит, и будем вновь приобретать, что нам будет требоваться. Лишь только бы вернуться живым и увидеться с вами. Маруся, ты пойми, что я скучаю по тебе. Если я увидел бы тебя хоть одним глазом, то я не знаю, за что бы я это посчитал. Хотя бы поговорить с тобой несколько слов.
Марусенька, я прошу тебя, пришли мне свою и Любину карточку. Я хоть посмотрю, какие теперь вы. Маруся, пиши чаще письма. Я очень буду доволен, когда буду читать твоё письмо. Я буду знать о том, что ты знаешь, что у тебя где-то есть муж.
Маруся, я получил письмо от Нюрки, я тоже очень был рад. Тоже за 10 месяцев получил первое письмо. Вообще, я теперь думаю, что связь с вами я налажу. А возможно, скоро увидимся с вами лично, и тогда будем жить по-старому. Маруся, я тебе посылаю карточку. Хотя я фотографировался зимой и плохо сфотографировался, но ничего, я думаю, что ты за это не обидишься. Маруся, напиши, сколько получаешь пособие и на сколько человек, регулярно платят или нет. Пиши чаще письма, описывай все новости и опиши, где будешь жить, и как тебя найти, если что придётся, чтобы не блудить, а найти сразу.
На этом я своё письмо заканчиваю. До приятного свидания. Остаюсь, ваш муж М. Д. Целую свою дочку Любочку и тебя и жму крепко-крепко ваши руки. Жду ответ.
22 июня 1942 г.
Письмо уважаемой супруге Марусе, и деткам Володе и Любочке, и привет маме. С приветом к вам ваш известный муж М. Д. И шлю я вам особые пожелания в вашей скучной жизни и одиноком торжествовании на своём месте, где вы находитесь.
Маруся, я хочу тебе сообщить о том, что письмо я от вас получил первое и второе, но я не знаю, как тебя благодарить за эти письма. Ты поверь, что когда я их получил, то сколько раз я их принимался читать. Я сбился со счёту. Я рад, что у меня кто-то остался живой и кто-то ещё обо мне не забыл. Ты подумай, Маруся, что за десять месяцев я получил два письма. Твои письма для меня – полная находка. Маруся, я тебе написал уже на твои письма три письма. Ранее в письме я тебе послал фотокарточку, и я тебя прошу – пришли мне свою и Любочкину карточку, а если вместе вся семья, ещё лучше. Пойми, Маруся, возможно, это письмо – последнее, потому что сейчас война, убить может. Сегодня живём, а завтра – неизвестно. Так что пока давайте меняться мнениями, чтобы мы знали друг про друга, как мы живём. Маруся, если сейчас встретиться где-нибудь с тобой, то я не знаю, что бы это было. Я нуждаюсь в тебе, как в хлебе. Живы будем, опять жить будем по-старому да ещё крепше. А пока до приятного свидания. Целую я вас несколько раз, ещё бы раз, но очень далеко от вас. И жму я ваши руки крепко-крепко. После разгрома врага увидимся, а пока жду ответа срочно, и жду, как будто пчелинец для себя питания.
2 августа 1942 г.
Здравствуй, многоуважаемая супруга Маруся, и дочка Любочка, и Володя, и мама. С приветом к вам ваш муж М. Д. И желаю я вам всего хорошего в вашей жизни.
Маруся, я сейчас нахожусь недалеко от Воронежа. Уже несколько раз ходил в бой. Жду каждый раз для себя смерти или ранения. Сейчас лечусь в госпитале.
Жизнь очень скучная. Наверно, мне не придётся с вами увидеться, но ничего не сделать. Что будет, то будет.
Марусенька, я письмо твоё получил 30 июня. Я очень был рад. Я вроде с вами поговорил лично.
Ну вот, Маруся, у меня пока всё. Жму вашу руку к сердцу и целую я вас несколько раз. До свидания. Остаюсь, ваш муж М. Д. Жду ответа срочно. Адрес старый.
6 августа 1942 г.
Письмо уважаемой супруге Марусе, и деткам Любочке и Володе, и маме. Посылаю я вам по низкому поклону, и желаю я вам успехов в вашей жизни и быть счастливыми навсегда.
Маруся, несколько слов о своём здоровье. В настоящее время я подлечился, завтра еду опять в часть, т.е. воевать или, вернее, решать судьбу с проклятым врагом, который уже въелся в нашу шею.
Маруся, я тебе пишу уже третье письмо с Тамбова, а от тебя пока сюда не получал. Пока, до приятного свидания. Быть может, буду жив, увидимся после разгрома наглого врага. Ну, пока целую тебя и семью всю вообще несколько раз крепко-крепко и жму руки ваши крепко. Живите – не скучайте. Веселей переживать всё нужно. Скоро будет ему конец. Вернёмся домой и будем жить.
16 августа 1942 г.
Добрый день или вечер, супруга моя Марусенька, дочка Любочка, Володя и мама. Шлю я вам свой сердечный привет и особые пожелания в вашей жизни. Милёнок Маруся, я посылал тебе письма с передовой, где я находился с 20 июня по 12 августа. 12 августа в 9 часов утра меня ранило в голову. Я сейчас нахожусь в госпитале в г. Тамбове. Сообщаю, что ранение моё не тяжёлое – в двух местах побило голову осколком мины и обожгло правое ухо. Скоро думаю вылечиться и ехать обратно на фронт. Вся жизнь моя проходит на колёсах, в болезни и в страхе. Маруся, если жив буду, то расскажу обо всём – как у меня на глазах умирали мои друзья-товарищи.
Маруся, я от тебя получил письма на фронте, как будто две штуки, да ещё одно в Вологде.
Написал бы больше, но болит голова и ничего не петрит. Жду ответа от тебя, а пока целую крепко и жму ваши руки крепко к сердцу. Жду ответа как можно быстрей.
11 сентября 1942 г.
Письмо многоуважаемой супруге Марусе, деткам Любочке, Володе и маме. С приветом к вам ваш муж М. Д. Желаю вам всего наилучшего в жизни вашей. Во-первых, сообщаю вам о том, что я жив, здоров, чего и вам желаю. Маруся, я тебе пишу уже пятое письмо, как лёг в госпиталь, но от тебя не получил ни одного. Не знаю, где ты сейчас находишься и почему не отвечаешь.
Маруся, а ещё я тебе сообщаю, что до 20 сентября буду в госпитале, а после 20-го я должен поехать в школу политруков. Куда, в какой город, я не знаю, после тебе напишу.
Маруся, от сестры Шуры я уже получил несколько писем, а от Нюрки тоже нет ни одного письма, не знаю почему. Здоровье моё пока ничего.
Пока пользуюсь хорошим авторитетом как по партийной линии, так и по работе, за что от командования назначен на курсы политруков. Если выдержу испытания, то буду средним командиром.
Вот у меня все новости. До свидания. Целую вас крепко и жму руку к сердцу крепко-крепко. Привет Д. И. и его супруге. Жду ответа.
24 сентября 1942 г.
Привет от Миши своей супруге Марусе, Володе, Любочке и маме. Сообщаю, что я из госпиталя выехал 17 сентября. Сейчас нахожусь в Котово Горьковской области. Начинаем учиться с 25 сентября, учёба продлится три месяца. А после того куда пошлют, неизвестно.
Маруся, письма я от тебя в госпитале не получал, почему – не знаю. Я думаю, на это письмо ты мне что-нибудь ответишь. И напиши, почему от тебя нет писем, меня это крайне беспокоит. От Нюрки получал, от Шурки получал, только нет от тебя. Я никак не пойму, в чём дело. Или же вас нет в живых, или не хочешь совсем писать. Что у тебя за забота, я не знаю. Ведь когда получишь письмо, то это вроде как побывали вместе и поговорили в самом деле, а ты этого не хочешь. Я тебе пишу очень часто.
Прошу тебя, пришли мне карточку себя, Володи и Любочки. Я буду ждать.
Здоровье моё пока ничего. Думаю получить звание политрука, и тогда видно будет. Поедем добивать фашистскую нечисть.
Ну, вот у меня и всё. Только я прошу, пиши чаще письма, описывай все новости, где живёшь и как живёшь. Привет Д. И. и его супруге. А пока целую вас крепко-крепко и жму вашу руку к сердцу. До свидания.
29 октября 1942 г.
Здравствуйте, многоуважаемая Марусенька, и детки Володя, Любочка, и мама. С приветом к вам ваш известный М. Д. И желаю я вам всего наилучшего в жизни вашей.
Во-первых, я должен сообщить о том, что письмо и фотокарточку я получил, за которые большое спасибо. Я очень доволен, что моя семья есть у меня и как будто со мной.
Маруся, ты спрашиваешь, в какой я части. Я тебе повторю, что был я на фронте командиром взвода разведки, а из госпиталя меня послали учиться на лейтенанта в Горьковскую область, где и учусь. Где буду дальше, я не знаю.
Маруся, вы, наверно, сфотографировались давно. Неужели сейчас такая маленькая Любочка? Я думал, приеду и будем отдавать замуж, а выходит, что какая была, такая и есть. Так, Маруся, сфотографируй её сейчас и пришли. Ты просишь у меня карточку. Жаль, что некогда сфотографироваться. Как будет возможность, то я пришлю. Сейчас очень некогда, занят учёбой, и даже оторваться некогда. Даже спим очень мало, всё время проходит в учёбе.
Ну, а пока целую вас всех. Привет Д. И. и его супруге. До свидания. Писал в классе.
20 ноября 1942 г.
Здравствуйте, многоуважаемая супруга Марусенька. Привет маме и деткам Володе и Любочке. И желаю я вам всего наилучшего в вашей жизни.
Милочка Марусенька, я тебе написал уже несколько писем, но не знаю, получила ты их или нет. Я очень болею о том, как вы живёте. Когда я узнал, что фронт уже возле Тулы, то я подумал, что вас эвакуировали из Кузовки. И думал – вот если останусь жив, где я буду искать свою Марусеньку. Пишу письма, и всё бесполезно, потому что никакого ответа получить не могу.
Маруся, я сейчас нахожусь в госпитале. Скоро выйду и опять поеду на защиту Родины. Наверно, к 1-му числу я должен выехать. Буду ближе к фронту, возможно, напишу, где я буду находиться. Маруся, я очень часто вижу во сне тебя и Любочку и волнуюсь – нет спасенья, не знаю, что делать. Хоть бы одним глазом глянуть на вас, и тогда я был бы доволен. Нам выпала такая доля. Возможно, переживём. Марусенька, переживи всё, что будет на пути. Целую вас. Жму твою руку крепко-крепко. До свидания.
5 декабря 1942 г.
Здравствуйте, многоуважаемая супруга Мария Яковлевна, мама, Володя и дочка Любочка. Шлю я вам привет и особые пожелания в вашей жизни. И привет Дмитрию Ивановичу и его супруге, то есть тёте Фене.
Маруся, сообщаю, что письмо я ваше получил 5 декабря 1942 г., за что большая благодарность, что ты меня навещаешь письмами. Но, прочитав твоё письмо, я в очень плохих чувствах о том, что у тебя неблагополучно с ногами. Это плохо, нужно беречь себя, вырастить нам детей, которые уже у нас имеются. Хотя ты пишешь о моём слабом здоровье, но я надеюсь, что если я не погибну в бою с заклятыми врагами, то при благополучной нашей жизни здоровья у меня хватит вырастить наших детей, тем более в мирных условиях. Я работу себе найду, и вообще, мне, как отважному коммунисту и отважному командиру, работу наша партия найдёт. И работать я сумею, это ты знаешь. Итак, Маруся, лишь бы разгромить эту сволочь, и жить дальше будем. Только было бы здоровье. Маруся, я сейчас имею очень хороший авторитет от командования и от партии.
Маруся, я от Нюрки получил посылку, и от Шурки тоже. Прислали мне табаку и кое-что по мелочи. Я, конечно, очень рад, что прислали табаку, потому что нам не дают, как тыловым курсантам, и было трудно не куря. Нюрка каждое письмо вспоминает про тебя, что ты ей не пишешь. И спрашивает про дочку Любочку. Так я тебя прошу, напиши ей.
О справке. Я подал рапорт в политотдел. Как получу, так вышлю обязательно. Маруся, учиться я здесь буду до февраля месяца, а потом уже – куда пошлют.
На этом заканчиваю своё письмо. Пока до свидания. Целую и жму вашу руку к сердцу, и прошу – шлите чаще письма. Вы же сами знаете, что когда получишь письмо, то как будто побываешь дома и поговоришь с вами. Не обижайся, что плохо написал, спешил, писал на занятиях, было некогда. Ещё раз целую крепко-крепко и жду ответа срочно. Пиши больше о новостях, а о трудностях ваших я разумею, но ничего не сделаешь, будем говорить после войны.
27 декабря 1942 г.
Письмо уважаемой супруге Марии Яковлевне. С приветом к вам ваш муж М. Д. Желаю я вам всего хорошего в вашей жизни.
Во-первых, Маруся, спешу сообщить, что я от тебя очень давно получил письмо и больше пока не получал. Вернее всего, что ты их не пишешь.
Маруся, январь месяц я проучусь пока здесь, а потом уже – куда направят. Погода в Горьком очень холодная, особенно против нашего, намного холодней. Маруся, как твоё здоровье, как живёшь?
После окончания учёбы я поеду громить остатки вражьей силы и вообще заканчивать войну. Как закончу, так и приеду домой.
Пока у меня всё. Желаю вам всего доброго в жизни. Крепко целую. До свидания.
Поздравляю вас с Новым 1943 годом!
24 января 1943 г.
Здравствуйте, уважаемая супруга Маруся, дочка Любочка, Володя и мама! Шлю я вам привет и особые пожелания в жизни.
Во-первых, я спешу вам сообщить, что я от вас писем не получаю, но почему – не знаю. Наверно, вы на меня обиделись, иначе быть не может. Только я не знаю, за что. Ну ладно.
Ещё я, Маруся, сообщаю вам, что курсы я закончил. Сегодня сдал экзамен на лейтенанта и 26 января поеду уже на фронт, но на какой – неизвестно. Теперь напишу тебе оттуда, где буду дальше.
Маруся, я тебя прошу, поцелуй за меня дочку покрепче и скажи, что это её целую я. А я тебя целую, пока заочно крепко-крепко. До свидания. Жив буду – увидимся. М. Д.
6 марта 1943 г.
Письмо с фронта от вашего мужа Миши. Здравствуйте, Марусенька, Володя, дочка Люба и мама. Шлю я вам привет и особые пожелания в жизни. Маруся, сообщаю, что я пока жив, здоров, что будет дальше – не знаю. В бой мне уже приходилось вступать несколько раз, но вертался благополучно. Конечно, чтобы остаться в живых, у меня надежды нет, потому что нет на мне брони.
Сейчас я на северо-западном фронте около Старой Русы. Гоним врага, не даём пощады, чтобы он не опомнился. Выполняем долг перед Родиной. Только плохо, что здесь болота и леса. Ноги мокрые, сами тоже, а обсушает нас луна и солнце. Зайти некуда. В общем, жизнь в лесу.
Вот коротко о моей жизни. Целую вас крепко. До свидания. Будь, дочка, счастлива. Жив буду, будет всё.
16 марта 1943 г.
Здравствуйте, уважаемая супруга Маруся, Володя, дочка Любочка и мама! Шлю я вам привет и желаю всего хорошего в жизни вашей. Маруся, сообщаю, что пока я жив и здоров. До 8 марта я был на передовой линии фронта, несколько раз был в бою, но пока вышел целым. 8 марта получил назначение на курсы – на старшего лейтенанта. Сейчас я нахожусь в Калининской области в г. Вышний Волочек. Учиться буду до июня месяца, т. е. три месяца. Ну а дальше будет видно.
Прошу тебя, пиши новости, как живёшь и как здоровье. Пиши чаще всё подробно. Желаю вам быть здоровыми. Целую вас крепко и жму ваши руки. До свидания. Жду ответа срочно.
8 апреля 1943 г.
Здравствуй, милочка супруга Маруся, Володя, дочка Любочка и мама! Шлю я вам привет и особые пожелания в жизни вашей. Марусенька, сообщаю тебе о том, что я тебе пишу уже третье письмо из школы, а от вас пока нет. Что это значит? Я хотел бы узнать, как ты живёшь и особенно о здоровье. И вот не могу никак от тебя получить ответ. Маруся, напиши хотя бы пару слов, я очень жду.
Я буду учиться до июня, а потом обратно поедем воевать, добивать немчуру.
Маруся, напиши, как здоровье Любочки. От Нюрки я тоже писем не получаю уже месяца три. Связь потерял со всеми. Живу один, как будто у меня нет никого – ни родных, ни знакомых. Так что ещё раз прошу, напиши. И опиши все новости. И прошу тебя, жалей детишек. А пока до свидания. Целую тебя и детишек крепко-крепко. Жду ответа как можно скорей. Передавай привет, если увидишь моих знакомых. М. Д.
11 мая 1943 г.
Письмо уважаемой супруге Марусе, деткам Любочке, Володе и маме. С приветом к вам ваш муж М. Д. И желаю я вам всего наилучшего в вашей жизни. Маруся, сообщаю, что письмо я твоё получил 9 мая, за которое большая благодарность. Я его читал – как будто кушал самый дорогой гостинец, и очень был рад, что вы живы и здоровы, и рад, что дочь растёт. Я имею право гордиться, что отвоюемся, приеду, и она будет стирать мне платочки.
Дальше, Маруся, насчёт справки, сделай так: съезди в военкомат в Богородицы, и там тебе выдадут справку. А нам справки запрещены, потому что этим ведают военкоматы. Я туда написал письмо, и что тебе нужно, военкомат должен помочь. Насчёт аттестата, как поеду на фронт, так вышлю, а сейчас нам его не дают, потому что мы питаемся за деньги. Зарплата почти полностью уходит на питание. Когда поеду на фронт, мне деньги будут не нужны, я вам вышлю. Так, Маруся, я думаю, что ты не обидишься, сама знаешь, что положение военное и подчиняться необходимо. Закон есть закон, что скажут, то нужно делать. Я учиться буду до 10 июля.
Пиши чаще письма, Маруся. Высылаю адрес Нюрки. Сообщаю, что её Ваню убило на фронте. Я прошу, напиши ей письмо, она часто вспоминает про тебя. Ну а пока целую вас крепко. До свидания. Жду ответа.
20 мая 1943 г.
Здравствуйте, уважаемая супруга Мария Яковлевна, мама, Володя и дочка Любочка! Шлю я вам привет и особое пожелание в жизни.
Маруся, сегодня мне выходной, и я от скуки пишу тебе досрочное письмо. Вышел на волю, посмотрел на природу – всё зелёное, всё цветёт. Погода хорошая. Вспомнил наши первые встречи, как провожали эти зори. А сейчас я живу и думаю, что для меня впереди очень большие трудности. И эти трудности вряд ли дадут мне увидеть свою милую жену Марусеньку и дочку Любу. Так поверь, что я сейчас весь рассеян. Учусь, а голова ничего не соображает. Думаю очень часто – увидеть бы мне вас хотя бы на один часок и поговорить с вами, что для меня большое счастье. Со мной ваша фотокарточка. Посмотрю и думаю, что семья со мной, но что они очень далеко от меня живут. Итак, Марусенька, прошу, пиши чаще письма. Возможно, и увидимся. Ты не думай, что я обязательно погибну. Я надеюсь отвоевать и приехать налаживать жизнь, и жить вместе по-новому, лишь бы скорее кончилась война. Жить с тобой мы бы сумели. Теперь мы научились, как жить и переживать трудности. Ну, а пока целую крепко-крепко. До свидания. Жду ответа. Пиши обо всём и береги дочь Любочку.
13 июня 1943 г.
Здравствуйте, супруга Маруся, мама, Володя и Любочка! Шлю я вам привет и особые пожелания в жизни вашей. Маруся, сообщаю, что письмо я от тебя получил только одно за три месяца. Я не знаю, что тебя затрудняет написать пару строк. Я же думаю всё же, вот закончим войну, а это будет скоро, и будем жить снова вместе. Так зачем же нам серчать сейчас? Я думаю, что не следует. Я не знаю, наверное, тебя не мучает скука, как меня. Я очень скучаю. Я бы ваши письма читал каждый час, а мне в три месяца одно письмо. Ну ладно, это, конечно, дело твоё.
Я сообщаю, что я буду учиться до 15 июля, а потом уеду обратно туда, где был. Целую крепко. До свидания. Жду ответа срочно.
27 июня 1943 г.
Пишу письмо я своей жене Марусеньке и шлю привет чисто супружеский, и ещё привет маме, Володе и дочке Любочке. И желаю я вам от души доброго здоровья и быть в счастье навсегда.
Марусенька, я получил от тебя письмо. Я, конечно, благодарен, но я очень разволновался о твоём здоровье. Ведь я тебя просил беречь себя, но моя просьба не помогла. Ты губишь себя. Я знаю, что это неосторожность тебя довела. Я когда читал письмо, думал, что, наверно, судьба моя такова – начали жить, помешала война. Кончится война, а увидеть жену и детей снова не придётся – разбредутся кто куда. Я писал Нюрке, если тебе будет хуже, то ты напиши ей письмо, и тогда она Любочку возьмёт к себе. А я вернусь с фронта и буду знать, что это дочь наша, чтобы осталось воспоминание о тебе на долгую память. Но уже если меня убьют, то тогда увидимся на том свете, будет всё забыто. Итак, Марусенька, я желаю тебе выздороветь и жить с детьми долгое время. Я приеду, тогда мы заживём вновь. Не поддавайся этой болезни, это нужно пережить. Я болезни пережил очень серьёзные, неужели ты не сумеешь это всё перебороть.
Маруся, напиши мне. Я буду ждать. До свидания. Целую тебя и дочку Любочку крепко-крепко и жму ваши руки. Жду ответа.
20 июля 1943 г.
Пишу письмо любящей супруге М. Я., привет деткам Володе и Любочке и маме. И желаю я вам от души всего наилучшего в вашей жизни.
Марусенька, спешу сообщить, что письмо я ваше получил с хорошим букетом, за которое я очень благодарю. Маруся, я очень рад бываю, когда получаю от вас письма. Я несколько раз берусь читать ваше письмо, и когда читаю, то беру в руки вашу фотокарточку, и как будто беседую с вами на самом деле. И несколько раз поцелую карточку и думаю, неужели я не увижу вас больше. Но мечта есть увидеться и доживать свой век вместе. Скоро войну закончим и будем жить начинать снова.
Маруся, закончу я учиться 10 сентября, стану старшим лейтенантом. Отсюда поеду на фронт, но на какой, неизвестно. Вот в основном всё. Я прошу, пиши письма чаще и береги себя. Я прошу тебя ещё раз – не рискуй своим здоровьем. Оно очень дорого и для тебя, и для меня, и для наших детей. Ты сама знаешь, как трудно без матери жить детям. Вдруг ты оставишь их, то уже они будут всем чужие, какой бы привет ни был, но всё же не то. Так нужно себя беречь и лечиться. Не надо себя расстраивать. Я понимаю, что жить трудно, но ничего не сделаешь.
Ну, а пока целую вас крепко. До свидания. Жду ответа.
1 августа 1943 г.
Пишу своей любящей супруге М. Я., и дочке Любочке, и Володе, и маме. Целую я вас несколько раз, ещё бы раз, но далеко от вас. Желаю я вам всего хорошего в жизни вашей.
Милая Марусенька, пару слов о себе. Я пока жив, здоров. Учиться буду до 10 сентября. Где буду дальше, тогда напишу, но первый путь – это на фронт, а второй путь – судьба поведёт дальше.
У нас плохая погода, дождь каждый день и жара.
Маруся, я от тебя получил только одно письмо за всю учёбу. Я не знаю, по состоянию здоровья тебе не до писем или что иное. Наша жизнь должна быть впереди, и нужно друг друга утешать хотя бы письмами, коли кроме них ничем не удаётся. Я помню все наши слова. Это была не вода, а жизнь. И потому я словам всегда верил и буду тебя помнить до конца жизни.
Прошу, как получишь письмо, напиши хоть несколько строк. Ну а пока целую вас крепко. До свидания.
25 августа 1943 г.
Пишу письмо своей супруге Марусе, дочке Любочке, и Володе, и маме. И желаю я вам всего хорошего в вашей жизни.
Маруся, сообщаю, что письмо я от тебя получил, за которое большое спасибо. Я читал твоё письмо и был удивлён, откуда эта ласка явилась у тебя. За всё время лучше этого письма я не получал.
Затем, Маруся, ты пишешь о жизни. Я это знаю всё и представляю даже, как ты живёшь со всех сторон, и где тебе плохо, и где хорошо. Всё это я знаю, потому что у меня граждане на глазах, и я вижу, как они живут и как они горюют по своим мужьям. Я очень это разумею, что жить тяжело. Но ничего, после войны будет жизнь другая и новая. Своё горе будем разбирать, отчего оно было, и кто это был виноват. А пока переноси все тяжести, как переносим мы.
Ну, а пока целую вас крепко, и жму вашу руку к сердцу, и жду ответа.
3 сентября 1943 г.
Привет моей супруге Марусеньке, дочке Любочке, Володе и маме! Желаю вам всего хорошего в вашей жизни. Милочка моя Марусенька, и дочка Любочка, и Володя, получил я ваше письмо 2 сентября, на котором был хорошо нарисованный букет. Я очень благодарен вам за ваше письмо и ваши слова, которые вы написали мне в письме.
Вот закончу учиться, уеду отсюда и смогу с места, где буду, выслать вам аттестат, по которому вы будете получать деньги и всё, что там положено. А пока прошу, не обижайтесь, т. к. я питаюсь, и с нас высчитывают. Сейчас денег очень мало. Я думаю, что ты сама войдёшь в положение и поймёшь всё.
Затем, Марусенька, сообщаю о том, что я 25 сентября отсюда уезжаю, а куда – это, я думаю, знаешь сама. Затем высылаю вам на память свою фотокарточку. Смотрите и помните, если что. Какова будет судьба, не знаю, но я думаю, что, возможно, обойдётся, и вернусь домой. А если нет, то уже судьба моя такова.
Затем, Марусенька, сообщаю, что мама живёт у Нюрки. Живут они ничего, но вся беда – её Ваню убило, и она осталась без мужа. Ну, конечно, это не одна она, многие. Маруся, напиши ей письмо. Она хочет, чтобы ты ей описала свою жизнь и вообще.
Ну, всё пока. Целую вас крепко. До свидания. Жду ответа.
Маруся, взгляни на фотокарточку и вспомни о прошлом. И прошу, скажи Любочке, что вот твой папа.
11 сентября 1943 г.
Шлю я с горячим поцелуем свой горячий привет уважаемой жене М. Я., дочке Любочке, Володе и маме. И желаю я вам всего хорошего в жизни вашей.
Маруся, сообщаю о том, что я вам уже давно послал два письма и фото, но не знаю, получили вы или нет. Я скоро отсюда уеду, числа 25-30-го этого месяца. Так прошу, если получили фото, дайте ответ. И помните меня, как своего соратника жизни. Возможно, и увидимся, осталось немного, враг нами скоро будет разбит, и тогда с победой вернёмся по домам. А пока я смотрю на вашу фотокарточку и пишу вам письмо.
Желаю вам быть здоровыми. Целую вас крепко-крепко, жму вас к груди своей и помню прошлое. До свидания. Жду ответа.
22 сентября 1943 г.
Письмо родным – супруге Марии Яковлевне, дочке Любочке, Володе и маме. Шлю я вам привет и желаю быть здоровыми и счастливыми в жизни вашей.
Маруся, сообщаю я вам, что учёбу закончил сегодня. Теперь имею звание старший лейтенант. На днях я должен уехать, так что до нового адреса пока не пиши.
Маруся, я тебе послал фотокарточку, но не знаю, получила ты или нет. Я очень сомневаюсь, и ты ничего не пишешь. Новостей у меня пока больше нет. Живите, не скучайте. Живы будем, увидимся. А вы берегите здоровье и, главное, береги детишек. Ну, а пока до приятного свидания. Целую я вас крепко-крепко и жму вашу руку к своему сердцу. С приветом ваш муж М. Д.
30 сентября 1943 г.
Письмо с фронта супруге Марусе, деткам Любочке, Володе и маме. Шлю я вам привет и желаю быть здоровыми.
Маруся, сообщаю, что я опять вступил в боевую жизнь – с 25-го числа. Пока жив, здоров. Что будет дальше, неизвестно. Конечно, если что случится, то напишут, а ранят – напишу сам. Я прошу, пишите ответ на письма и сообщите о фотокарточке, получили или нет. Я жду с нетерпением вашего ответа. Больше новостей нет. Не волнуйтесь. Сейчас писал письмо на пеньке в лесу под огнём противника, и мысль разбита, мысли не те.
Ну, а пока целую вас крепко. До свидания. Жду ответа. Пишите подробно.
18 октября 1943 г.
Письмо с фронта своей супруге Марусе, дочке Любочке, Володе и маме. И желаю я вам в жизни всего хорошего.
Маруся, сообщаю, что я пока жив и здоров. Живём сейчас в лесу в землянках. Живём скучно, неподалёку рвутся снаряды, и под эти напевы мы с товарищами вспоминаем прошлое, а потом поём песни. Вот и проходит в этом наша жизнь.
Маруся, писем я от вас не получал, как приехал на фронт. Я вам пишу третье. Прошу, пишите письма чаще, хотя, возможно, и нет у вас времени, но как-то нужно выбирать. Ну, а пока, Марусенька, целую тебя. Жив буду, увидимся и будем жить по-старому. А пока до свидания. Целую крепко дочку Любочку. Писал в 8 часов вечера. Свет был плохой. С приветом к вам ваш муж М. Д.
18 декабря 1943 г.
Письмо с фронта супруге Марусе, дочке Любочке, Володе и маме от вашего мужа М. Д. И желаю я вам от души всего хорошего в вашей жизни.
Маруся, сообщаю, что я удивлён, где ты теперь, почему я от тебя не получаю писем. Хотя бы узнать, как ты живёшь и где живёшь. Я тебе с курсов ещё послал фотокарточку и даже не знаю, получила ты или нет. Ты пойми, что я на передовой, мне очень скучно, жизнь часовая ежедневно. Прошу тебя, Маруся, напиши мне. Поверь и пойми, жизнь на фронте - это ведь не тыл. Целую вас крепко. До свидания. Жду ответа. Писал в землянке ночью. Ваш муж М. Д.
13 января 1944 г.
Письмо с фронта родным – Марусе, маме, Володе и Любочке от вашего супруга Миши. Много раз целую я свою дорогую семью и сообщаю, что я пока жив, здоров, чего и вам желаю.
Марусенька, получил я от тебя письмо 12 января. Я очень был рад, я его читал несколько раз и пришёл к заключению, что, конечно, вам жить сейчас трудновато. Но остаётся очень мало пережить, а потом уже, если будем живы, то пойдёт жизнь вновь. Я надеюсь, где бы я ни был, я возьму тебя к себе, и будем жить так, как нам захочется. Сейчас я в это верю, но ничего не могу сделать.
Маруся, прошу тебя, напиши письмо Нюре, она очень беспокоится о тебе и Любочке. Ты её жизнь должна понять. С ней же и наша мать.
Деньги я не получаю, их заносят в сберкнижку, на руки не дают, то есть будет всё целое.
Целую вас крепко. Жму вас к груди. До свидания. Жду ответа. Ваш М. Д.
5 февраля 1944 г.
Письмо с фронта любящей жене Марусе с детками Володей и Любочкой, и привет маме! С приветом к вам ваш муж М. Д. И посылаю я вам горячий поцелуй.
Маруся, сообщаю вам, что я пока жив, здоров, того и вам желаю. Сейчас гоним гадину со своей земли – с Ленинградского фронта, где я участвую в жарких боях. Жизнь сейчас рискованна и опасна. Но фриц бежит. Скоро земля русская будет очищена, и победа уже близка. Но будем ли живы – это секрет, судьба играет человеком. Если живы будем, то увидимся скоро.
Я знаю, что вам трудно, но мы живём намного трудней – жить и гнать скорее гадину, чтобы скорее увидеть вас и помочь вам в жизни. А пока целую вас крепко-крепко. До свидания. Жду ответа. Ваш муж М. Д.
Из наградного листа:
«Мальцев Михаил Дмитриевич гвардии старший лейтенант, командир стрелковой роты 3-го стрелкового батальона 159-го гвардейского стрелкового полка 53-й гвардейской Краснознамённой стрелковой дивизии Ленинградского фронта. Представляется к правительственной награде – ордену «Красная Звезда».
В наступательных боях 10 марта 1944 года за деревни Волкова и Большая Горушка Псковского района товарищ Мальцев проявил исключительную храбрость и мужество. Умело маневрируя своим подразделением, товарищ Мальцев совершил обходной маневр с фланга и быстро, с малыми потерями первым ворвался в населённый пункт Волкова, где было уничтожено два станковых пулемёта противника с расчётами и истреблено до семи гитлеровцев.
Командир полка гвардии полковник Чернусских.
18 марта 1944 года».
Гвардии старший лейтенант Мальцев Михаил Дмитриевич погиб в бою 3 апреля 1944 года. Похоронен на южной окраине станции Стремутка в Ленинградской области.
Письма Михаила Дмитриевича Мальцева передала в музей его дочь Любовь Михайловна Говорухина в 1989 году.
Юрий Кузнецов
ВОЗВРАЩЕНИЕ
Шёл отец, шёл отец невредим
Через минное поле,
Превратился в клубящийся дым –
Ни могилы, ни боли.
Мама, мама, война не вернёт…
Не гляди на дорогу.
Столб крутящейся пыли идёт
Через поле к порогу.
Словно машет из пыли рука,
Светят очи живые.
Шевелятся открытки на дне сундука
Фронтовые.
Всякий раз, когда мать его ждёт, -
Через поле и пашню
Столб крутящейся пыли идёт,
Одинокий и страшный.
1972 г.
«Надежду на встречу не теряю»
(письма Романенко А. С.)
Романенко Афанасий Степанович родился в 1909 году в д. Селита Ельнинского района Смоленской области. Впоследствии семья переехала в Новосибирскую область. Окончил 10 классов. Работал в аппарате райкома комсомола. Затем директором школы с. Ирба Ояшинского района Новосибирской области. По семейным обстоятельствам переехал в с. Ермачиха Шарчинского района Алтайского края, где также работал директором школы. У Афанасия Степановича была жена Прасковья Степановна и три дочери – Нинель, Ида и Алевтина.
В феврале 1942 года А. С. Романенко был призван на воинскую службу. Окончил танковое училище и в звании лейтенанта был направлен на фронт. Воевал в составе 12-го гвардейского танкового корпуса (1-й Белорусский фронт).
Письма А. С. Романенко начинаются с периода его обучения в Барнаульском танковом училище.
23 июня 1942 г.
Здравствуйте, мои дорогие Паночка с дочками Нелей и Алей, привет маме. Дорогая Паночка, ох, как скучно без тебя. Всю эту неделю хожу сам не свой, а тут от тебя нет ничего, не знаю, то ли ты уехала, то ли сидишь в Барнауле. После твоего ухода мы в понедельник уехали на подсобное хозяйство и там были до среды. Я за эти дни проглядел все свои глазоньки на дорогу и не пропускал ни одной машины, рассчитывая, что ты поедешь мимо меня и хоть издалека махнёшь мне платочком, но всё это оказалось напрасно.
Дорогая Паночка, сегодня у меня самое гадкое настроение, хожу и чуть не плачу. Подал рапорт, чтобы сходить к Иде, и мне отпуска не дали. И так жаль, что ребёнок лежит один, отец недалеко, а навестить ребёнка некому. Знаешь, за неделю накопил сахару и белого хлеба, сам оставался полуголодный, а передать всё это ей нет возможности. Так сегодня расстроился, прямо не знаю, как тебе это выразить. Написал ей письмо, чтобы она попросила кого-либо, чтобы сообщили мне о состоянии её здоровья.
А тут ещё получил твоё письмо, которое ещё больше встревожило меня. Ты пишешь, что тебя снимают с работы и ни слова о том – за что. Или за то, что ты долго проездила, или по каким-либо другим причинам. Я же тебе говорил, возьми справку из больницы, что ты была с ней и что она лежит на операции. Но если уже так случилось, то об этом сильно горевать нечего, работу ты себе найдёшь, а не найдёшь, так и так до моего окончания училища пробьёшься. А хлеб будут всё равно давать, никуда они не денутся. Правда, там и хлеб такой, одни слёзы. Но ты всё же сходи по этому вопросу в райком к Фирсову, к прокурору и всё же добейся, ведь жена Болотина добилась, и получает учительский паёк, и нигде не работает. А что насчёт денег, так приедешь раза два ко мне, и деньги тебе будут.
Но вот, пожалуй, и всё. До свидания. Целую крепко вас всех.
20 июля 1942 г.
Здравствуй, Паночка, привет дочкам Неле, Иде и маленькой Аленьке. Сообщаю, что я жив, здоров, чего и вам желаю. Живу по-прежнему. Сильно на тебя обижаюсь, что не шлёшь письма. Ведь ты представь, с самого того времени, как ты уехала, я не получил от тебя ни одного письма. Неужели тебе не о чем писать? Я считаю, что у тебя и новостей, а особенно нужды больше, чем достаточно, и писать есть о чём, но ты почему-то упорно молчишь. И это молчание меня доводит до самых крайних предположений, но каких, по-моему, ты сама догадаешься. Но ты поверь, что я остаюсь и до сих пор верен своим обещаниям и клятвам, несмотря на твоё упорное молчание, и буду верен и впредь до тех пор, пока закроются мои глаза. Из этого ты для себя можешь сделать вывод. Не обижайся, что я так написал. Другого содержания я написать не мог, т. к. я твоим молчанием доведён до крайности. Но вот и всё. Жду ответа.
1 сентября 1942 г.
Здравствуйте, мои дорогие Паночка с дочками Нелей, Идой и маленькой Аленькой! Прежде всего, передаю сердечный привет и желаю вам всего наилучшего. Сообщаю, что я жив и здоров. Живу по-прежнему, без каких-либо изменений. Очень часто вспоминаю вас, особенно когда мне предоставляется возможность быть где-либо одному в уединении.
Сегодня я так рад, что готов смеяться и прыгать, как ребёнок. Это потому, что получил от тебя сразу два письма. Дорогая Паночка, ты в своих письмах пишешь, что жить очень трудно. Охотно верю этому и очень много переживаю, но помочь тебе чем-либо никак не могу, кроме того, что мной сделано хотя бы в части приобретения средств. Как-нибудь перебивайся до моего возвращения. Я, конечно, на это надежды не теряю. Я считаю, что всё же, хоть, может быть, и нескоро, мы будем вместе. Я когда нахожусь где-либо в уединении, очень много воображаю, как мы будем счастливы. Когда я вернусь домой, меня окружат дети и ты будешь хлопотать около меня. Дорогая Паночка, ты пишешь, что вспоминаешь нашу первую любовь, нашу молодость. Может быть, нам улыбнётся счастье и мы будем вместе в скором будущем.
Паночка, ты почему-то не пишешь в своих письмах, как ваше здоровье, как здоровье Иды, как у неё обстоит дело с раной и где она находится – дома или в больнице? Как там живёт моя Аленька? Паночка, передай моим милым доченькам, что я их поздравляю с новым учебным годом и желаю только отличных успехов в их учёбе. Скажи им, что пусть учатся так, как учусь я: за август месяц по всем предметам имею только хорошие и отличные оценки. Их отличная учёба ещё больше воодушевит меня на достижение ещё больших успехов в учёбе.
Дорогая Паночка, ты пишешь, что тебя хотят перевести в Шарчино и просишь совета. Я, конечно, совета не даю, всё же у тебя здесь и квартира, и огород, и всё как следует. А, между прочим, смотри сама, если тебе и там создадут нужные условия, т. е. обеспечат квартирой и другие необходимые условия, то можно и переехать. Уж не так это далеко. Только смотри, не просчитайся. Я очень рад за тебя, что у тебя так хорошо прошло с ревизией, и желаю ещё лучших успехов в твоей работе. Твоя хорошая работа, отличная учёба дочек вдохновляют меня, дают мне больше энергии и стремления не отстать от вас.
Но вот и всё. До свидания. Крепко целую вас всех. Передай привет всем учителям, работавшим со мной, и от меня пожелай им успехов в работе.
9 сентября 1942 г.
Здравствуйте, мои дорогие Паночка с дочками Нелей, Идой и Аленькой. Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и пожелания всего наилучшего. Дорогая Паночка, я так рад, что письменная связь между нами начала налаживаться. Сегодня опять получил от тебя письмо, за которое очень благодарю. Ты представь, получил твоё письмо, как будто поговорил с тобой. И это приносит мне самое великое удовольствие, т. к. дороже вас у меня нет никого на свете, а поэтому каждое ваше письмо приносит мне с собой столько радости, что я готов смеяться и прыгать, как ребёнок.
Дорогая Паночка, ты почти во всех своих письмах ставишь один вопрос – вернусь ли я домой. Но на этот вопрос ответить очень трудно, т. к. это от меня не зависит. Но надежды на возвращение не теряю и думаю, что настанет день, когда мы будем вместе. «Вернусь – и вот тогда, тогда дадим друг другу слово, что будем вместе навсегда».
Благодарю за табачок. Паночка, прошу, чтобы ты постаралась выслать мне табачку ещё и поскорее, т. к. этот уже на исходе. Если почтой нельзя, то с попутчиком, который пусть его завезёт к девчатам на квартиру, а оттуда я его как-либо возьму.
Паночка, ты пишешь, как приобрести пальто Неле. Немножко подожди, вот если получу твои деньги, а я их ещё не получил, может быть, достану и ей здесь.
Я кроме табаку ни в чём не нуждаюсь. Но вот, мой светик, и всё. Целую крепко-крепко. Поцелуй за меня дочек, пожалуйста. Всего наилучшего. Постарайся, чтобы они не отставали от школы, прими все меры, чтобы они учились. До свидания. Остаюсь верным.
27 октября 1942 г.
Здравствуйте, мои дорогие Паночка с милыми дочками Нелей, Идой и Аленькой. Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Милая Паночка, не знаю, чем объяснить, что я за весь октябрь месяц получил только одно письмо 10 октября, и с тех пор не могу дождаться, несмотря на то что я тебе послал три письма. Правда, получил телеграмму, в которой ты спрашиваешь о деньгах и посылках. Но я тебе уже писал, что деньги и посылку получил. Сердечно благодарю за посылки, большое спасибо. Теперь я табаком обеспечен самое малое на три месяца.
Милая Паночка, как жаль, что с пальто у меня ничего не вышло. И не вышло потому, что деньги получил с большим опозданием. Я уже тебе писал, что я их получил 5 октября. Пока я договаривался с одним человеком, который работал на швейной фабрике, что он достанет там пальто, т. к. для них одежда отправлялась прямо с фабрики без ордеров. А с 1 октября ввели ордера. Ордера эти выдаются крайисполкомом, и он взять его не может. Вот что произошло. Жаль до слёз, но ничего не сделаешь, поэтому деньги вышлю тебе обратно, из которых сто рублей израсходовал.
Но несколько слов о себе. Жив, здоров. Живу по-прежнему, только сильно скучаю, т. к. давно не получал писем. Милая Паночка, не обижайся на меня за то, что не приобрёл пальто, я старался изо всех сил, но запоздали деньги. Теперь хочу предупредить тебя, что по получении этого письма писем по старому адресу не пиши до получения нового адреса.
Прости меня за все обиды, которые ты имела и имеешь на меня. Не обижай, жалей дочек так, как жалел их я. Прими все меры к тому, чтобы они у тебя были сыты, обуты и одеты, обязательно учи.
Насчёт денег я мыслю так: вышлю тебе аттестат рублей на 500 и будешь их получать ежемесячно в райвоенкомате. Поэтому поддержка тебе будет крепкая для воспитания моих милых дочек. Но вот и всё. Не обижайся, что нескладно написано. Пишу, а сердце волнуется, мысли путаются, на глазах слёзы, на душе забота о вас. Письмо закончил писать, а сердце желает тебя увидеть.
Я несколько ласковых слов напишу,
И это письмо сохранить попрошу.
Возьмёшь, прочитаешь и вспомнишь меня,
И вспомнишь те денёчки, когда ласкал я тебя.
Всё. Прощайте, ждите новый адрес. Целую вас крепко.
11 ноября 1942 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка с милыми дочками Нелей, Идой и Аленькой. Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Милая Паночка, сегодня мы доехали до Челябинска. Это письмо пишу из Челябинска. И ты представь себе, чем дальше отъезжаю от дома, тем становится всё скучнее и скучнее, тем больше встаёте вы передо мной как нарисованные. И совершенно невольно вспоминается всё, даже мелочи нашей совместной жизни. И не только это, а даже вспоминаются первые дни первой нашей с тобой любви. Я вспоминаю, как я страстно любил тебя, как я страдал, болел. Я в то время променивал абсолютно всё за твою любовь ко мне. Я вспоминаю даже места наших встреч, где мы с тобой проводили время вдвоём (дом Лобановых). Передо мной встаёт как наяву та просека, на которой мы проводили с тобой время, и где нас обнаружил зав. школой. И вспомнил тот нагоняй, который мне тогда был. Вспоминаются первые счастливые дни нашей совместной жизни, особенно ночь в Мошково. Вспоминается всё-всё, даже и описать всего не могу. И после всего этого становится так грустно, так скучно, что и не знаю, куда бы девался. Так я решил залить горе вином. Отдал булку хлеба за пол-литра водки. А ехать ещё километров 900.
Милая Паночка, я и не знаю, как тебе описать свои страдания и мучения о вас. Я абсолютно не нахожу себе нигде места. Ничто не может отвлечь меня от мыслей о вас. Я даже не знаю, чем объяснить это. Может быть, тем, что вот уже вторая неделя, как нет от вас ни весточки. Знаешь, когда прочтёшь письмо, так как будто наговоришься с тобой. И я не могу дождаться того времени, когда доеду до места и восстановлю с тобой переписку.
Дорогие, милые деточки, как вы там живёте, мои курносенькие. Не обижает ли вас мама. Как вы закончили первую четверть учебного года, с какими показателями? Как только получите от меня адрес, так немедленно опишите всё-всё, что только там у вас есть.
Дорогая Паночка, как раз перед самым отъездом из Барнаула я встретил Белошайкина и Мартынова. Белошайкин мне пообещал включить тебя в списки комсостава и улучшить твоё положение с хлебом. Как он это сделал? Денежный аттестат вышлю, как только получу назначение. Вот и всё. Крепко целую вас всех.
10 декабря 1942 г.
Чкаловская обл., станция Тоцкое-2
Здравствуйте, моя дорогая Паночка с моими дочками Нелей, Идой и Аленькой. Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и пожелать вам всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Дорогая, милая Паночка, если бы ты знала, как я скучаю о вас. Не знаю, если это будет продолжаться долго, то и не знаю, что со мной будет, я, наверное, сойду с ума. Ты представь, моя радость, мой ангел, что я буквально каждую ночь вижу вас во сне. Очень много снов вижу, и все какие-то страшные, и не знаю, чем объяснить такое явление.
Милая Паночка, неужели вы там живёте сильно плохо, что я вас не спускаю с ума ни днём ни ночью. Ох! Как мне хочется знать о вас. Кажется, если бы получить от тебя письмишко, я с радости и не знаю, что бы сделал. Поторопись с письмами.
Ну, а теперь несколько слов о себе. Живу ничего. На место прибыл 8 декабря. Питание неплохое, так что жить можно. Тебе выслал 800 рублей денег, как получишь, сообщи. Числа 15-го будет получка рублей 300, вышлю ещё, а аттестат вышлю весной, когда получу назначение. А сейчас получил 550 рублей и буду высылать деньгами рублей по 300. Аттестат не хочу посылать сейчас, потому что мало получаю. А когда будет у меня назначение, зарплата увеличится, и я смогу тебе выслать аттестат на большую сумму. Вот что можно сообщить о себе. Пишите, как живёте вы, как ваше здоровье, как учатся мои миленькие доченьки, как и с кем оставляете Аленьку? И всё-всё, что только у вас есть хорошего и плохого. Но вот и всё. Крепко целую всех по 10 раз сразу. Любящий вас ваш Афоня. Жду ответа, как птичка лета.
Март 1943 г.
Здравствуй, моя милая, дорогая Паночка! Здравствуйте, мои дорогие деточки Неля, Ида и Аленька! Прежде всего, шлю свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Дорогая Паночка! Вы уж меня простите за скромность в моих письмах, т. е. за то, что шлю довольно-таки краткие письма. Это вызвано тем, как уж вам известно, что у меня началась фронтовая жизнь, и времени для того, чтобы сидеть и расписывать длинные письма, я не имею. Правда, иногда и бывает свободное время, но знаете, под грохотом орудийных разрывов писать как-то и нет настроения.
Но что можно сообщить о боевых действиях, вы можете прочесть в газетах, и большего вам ничего не напишешь. На место я прибыл примерно так числа 13 марта. И с этого времени началась моя боевая жизнь.
Чувствую себя хорошо, настроение хорошее, на здоровье тоже не жалуюсь. Очень часто вспоминаю вас. Начинаю о вас скучать, т. к. как выехал я из Никуменного, так ничего от вас не получаю. Это вызывает у меня скуку и досаду.
Дорогая Паночка! Платочек, который ты мне выслала с барнаульскими девчатами, я берегу. Он завёрнут в бумагу, я ношу его в левом грудном кармашке, т. е. около самого сердца. И храню его, чтобы им вытереть слезу, если придётся умирать на поле боя, или перевязать им рану.
Дорогая Паночка, пиши мне письма почаще и описывай, как живёте все. Я живу пока ничего, хоть и есть некоторые нехватки, особенно курева.
Но вот, пожалуй, и всё. Крепко целую всех.
2 апреля 1943 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам, мои дорогие, свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. А маленькой Аленьке желаю расти большой-большой, притом красивой и счастливой. Это моё пожелание ей в день её рождения. А Неле с Идой – закончить учебный год с хорошими оценками и перейти в следующие классы. Ну а тебе, моя дорогая, пожелаю лучшего здоровья и плодотворной работы.
Милая Паночка! Что можно сообщить о себе? Жив, здоров, настроение хорошее, очень часто вспоминаю вас. Как вспомнишь о вас, так становится скучновато, но долго скучать не приходится, т. к. то и дело слышны разрывы снарядов то там, то здесь, и это заменяет любую музыку, которая разогнала бы скуку.
На днях получил зарплату, вместе с единовременным пособием получилось 1.500 рублей, из которых выслал тебе 1.400 рублей, а остальное оставил себе, но мне и с ними нечего делать, т. к. здесь питание бесплатное и никаких расходов нет. В апреле обязательно оформлю аттестат. Я его оформлял с февраля, но фактически по каким-то причинам его не выслали.
Ещё вот что – я решил здесь вступить в партию, чтобы если придётся умереть на поле брани с немецким зверьём, так умереть коммунистом.
Но вот, пожалуй, и всё. Крепко целую всех. Ваш Афоня.
10 апреля 1943 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые деточки Неля, Ида и маленькая Аленька! Посылаю вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Милая Паночка, как досадно, как жаль, что тебе пишу с фронта уже 5-е письмо, а от тебя не получил ещё ни одного, хотя прошёл месяц с тех пор, как я тебе выслал первое письмо. Ох, если бы ты знала, как мне хочется знать о вас хотя бы несколько слов. Ты опять и днём и ночью встаёшь передо мной как наяву. Всё моё свободное время, а его у меня в эти дни больше, чем достаточно, занято исключительно вами. Я за эти дни перебрал в памяти всё, что мог о вас припомнить. Я вспомнил каждую из вас: и черты лица, и цвет волос, и построение самой фигуры, и походку, и каждое ваше движение. Я вспомнил и то, как моя милая Аленька плясала мне под мою музыку и много-много другого. Словом, нарисовал вас в своей памяти такими, какими я вас оставил.
Дорогая Паночка, несколько слов о себе. Как говорится, жив пока, здоров, изменений в жизни никаких, всё по-прежнему. Настроение, если не считать отдельных моментов воспоминаний о вас, хорошее, часто пою песни. Сильно скучаю по вас, и это портит мне настроение. Но поверь, скоро настанет час разгрома зарвавшихся собак, и мы с тобой встретимся снова и заживём полнокровной жизнью. Забудем скуку, забудем тревоги, залечим в наших сердцах раны, нанесённые разлукой.
Вот кажется и всё. Жду скорого ответа. Крепко целую вас всех. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Апрель 1943 г.
Здравствуй, моя милая дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые деточки Неля, Ида и миленькая Аленька! Прежде всего, шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. Дорогая Паночка, я сегодня рад до безумия, и можно ли не радоваться, ведь я сегодня получил от вас 9 писем сразу, шесть от тебя и три от дочек. Паночка, передай дочкам Неле, Иде и Аленьке, от неё тоже была записочка, за их письма от меня большое-большое спасибо и расцелуй их за меня, т. к. я сам не имею возможности этого сделать.
Дорогая Паночка, почему, не знаю, все твои письма пронизаны таким отчаянием, что мы с тобой не встретимся, что тебе придётся воспитывать детей одной. Ты пойми одно, что на войне не всех же убивают, так почему ты так отчаиваешься. Но, допустим, что даже и произойдёт это, что меня убьют, так ведь ты этим всё равно не поможешь. По-моему, тебе нужно перестать об этом думать, а главное, писать мне об этом и стараться работать ещё лучше, т. к. ты своим честным трудом дашь больше для окончательного разгрома ненавистного врага. Я, конечно, очень рад, что у тебя с работой дела обстоят хорошо, это меня, конечно, ободряет. А также рад и за дочек, что они учатся неплохо. Но передай им, что нужно учиться ещё лучше и добиться того, чтобы они были переведены в следующие классы.
Милая Паночка! Ты в своих письмах высказываешь сильное-сильное волнение по поводу моей болезни, но я, кажется, уже тебе писал, что на здоровье не жалуюсь, т. е. чувствую себя хорошо, и никакой боли не ощущаю, так что об этом перестань беспокоиться, всё в порядке.
Паночка! Очень жаль, что у вас произошло такое несчастье с сельсоветом. Меня интересует, почему же ты и свои-то деньги берегла там, почему ты их не положила в сберкассу? Ты можешь сказать, ведь и она сгорела. Но у тебя бы осталась книжка, и сберкасса, несмотря ни на что, вкладчику всё равно выдаст его вклады. Дальше меня интересует, как ты сейчас, после этого несчастья, перебиваешься с деньгами. Но ничего, я вот за март выслал тебе 1400 рублей, и за апрель уже оформил перевод на 750 рублей, да оформил аттестат на 400 рублей, который ты начнёшь получать с мая месяца. Так что этот убыток перекроется. Только в дальнейшем смотри, будь осторожна.
Паночка, ты в своих письмах просишь о прощении прежних обид. Давай забудем про всё и никогда не будем больше вспоминать того, что уже прошло, а давай будем ожидать счастливой той минуты, когда мы встретимся с тобой, а на это я всё же надежды не теряю и думаю, что всё же настанет та долгожданная минутка, когда мы с тобой встретимся вновь и залечим все раны в наших сердцах, нанесённые долговременной разлукой. Но вот, пожалуй, и всё.
Да! Интересно, какова у вас погода. У нас стоят тёплые солнечные дни, уже зацвели первые цветочки, из которых шлю своим дочкам по два цветочка. Утром и вечером поёт соловей. Так вот сидишь и думаешь – наступает золотое времечко, сейчас бы вместе с тобой и дочками как бы приятно было провести время.
Но вот и всё. Крепко целую всех, да не один раз, а многократно. Остаюсь верный вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Июнь 1943 г.
Здравствуй, моя милая, дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые родные деточки Неля, Ида и Аленька! Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и весёлом отдыхе.
Милая Паночка, я сегодня рад, как никогда. Это связано с тем, что получил от тебя письмо, которое тобой написано 7 мая, и письмо от Нели, правда, не знаю, когда оно написано, но то письмо, в котором Неля выслала мне свои оценки. Дорогая Паночка, я очень рад за вас, во-первых, потому что вы все живы и здоровы, во-вторых, потому что ты успеваешь справляться со своей работой, а дочки учатся неплохо, что меня воодушевляет в моей работе – в подготовке к решающим схваткам с немецкими бандитами, опачкавшими нашу родную землю своим грязным сапогом.
Милая Паночка, как ты меня неправильно понимаешь, что если я написал, что храню твой платочек, то, якобы, я потерял всякую надежду на встречу с тобой. Нет, я этой надежды не терял и никогда не потеряю. Я даже в самых горячих схватках этой надежды не потеряю. И я уверен, что мы с тобой встретимся вновь и заживём ещё лучше прежнего. А храню я твой платочек потому, что только он один остался у меня твоей памятью. Он лежит у меня чистый, ещё выстиранный твоими руками. Правда, на нём уже начинаются пролежни за давностью, но как бы там ни было, я буду его хранить до нашей встречи.
Дорогая Паночка, ты пишешь, что жить очень трудно. Охотно верю. Это война на всех наложила свой отпечаток, и не только ты переживаешь трудности. Эти трудности переживают миллионы наших советских людей. Но скоро всему этому будет положен конец. Перед этими трудностями отчаиваться нельзя, а нужно с удвоенной энергией трудиться на своём посту, тем самым ускорить разгром немецких захватчиков и положить конец всем трудностям, вызванным войной.
Милая Паночка, в заключение своего письма ты спрашиваешь, люблю ли я тебя. Это, конечно, до некоторой степени интересный вопрос, и не знаю, чем он вызван. Но, тем не менее, отвечаю – да. Люблю я тебя, не отдам никому, задушу я тебя и с тобою умру. Да ты подумай сама – могу ли я тебя не любить? И какое я на это имею право, чтобы не любить тебя, ведь ты мать, а я отец наших детей, что для меня дороже всего на свете. А раз так, то я не имею никакого основания не любить тебя. Поэтому я люблю тебя больше, чем самого себя.
Теперь хочу черкнуть несколько строчек о себе. Конечно, жив, здоров, настроение хорошее, правда, иногда загрустишь, но это скоро проходит, т. к. за работой особенно грустить и некогда, а притом и нельзя. Когда выйдешь на работу весёлый, оно как-то и дело веселей идёт. А когда с плохим настроением, так и дело не клеится.
Вступил в кандидаты в партию, решил драться с фашистскими псами коммунистом. Вот, кажется, и всё, что мне хотелось тебе сообщить. Пиши письма чаще, а то они идут очень долго. И если ты будешь писать от письма до письма, это пройдёт около двух месяцев. Пока до свидания. Остаюсь верным. Крепко вас всех целую. Ваш Афоня.
28 августа 1943 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые деточки Неля, Ида и Аленька! Передаю вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни и работе. Милая Паночка, от имени меня поздравь курносенькую Идочку с днём её рождения, пожелай ей от меня расти большой, красивой и счастливой. Правда, немного запоздал я с этим, но лучше поздно, чем никогда, как это у нас принято выражаться.
Дорогая Паночка, открытку твою я получил, правда, в ней неизвестно, когда она написана, но это неважно, за которую очень благодарю. Очень рад, что ты всё же, несмотря на все неприятности, которые тебе приходится переживать, успешно справляешься с государственной работой и с работой по хозяйству.
Паночка, тебя интересует вопрос, получаю ли я письма от моих родителей и братьев. Да, от матери получаю. Последнее от неё получил 20 августа, из которого узнал, что она после того, как её побила лошадь, очень долго болела, но сейчас поправилась, только осталась калекой: не видит на один глаз, и не действует одна рука. О Борьке пишут, что ничего о нём неизвестно с февраля 1942 года. А о своей жизни пишут, что живут хорошо. Маруся работает в госбанке контролёром, а мать по хозяйству.
Кроме матери ни от кого писем не получаю, правда, надо признаться, что и сам-то я кроме тебя да матери никому не пишу, поэтому и обижаться на то, что не пишут мне, нельзя.
Милая Паночка! Хочу несколько строк черкнуть о себе. Живу хорошо, на здоровье не жалуюсь, настроение хорошее. Сейчас отдыхаю и одновременно с этим готовлюсь к следующей схватке. Часто на досуге пою песни. Разучил много новых, из которых одну, которая мне больше всех нравится, я решил написать тебе. Название песни «В землянке».
Бьётся в тесной печурке огонь,
На поленьях смола, как слеза.
И поёт мне в землянке гармонь
Про улыбку твою и глаза.
Про тебя мне шептали кусты
В белоснежных полях под Москвой.
Я хочу, чтобы слышала ты,
Как тоскует мой голос живой.
Ты живёшь далеко-далеко,
Между нами поля и снега.
До тебя мне дойти нелегко,
А до смерти четыре шага.
Пой, гармоника, вьюге назло,
Заплутавшее счастье зови.
Мне в холодной землянке тепло
От твоей негасимой любви.
Паночка, замечательная песня, выражающая фронтовую действительность. Милочка, я очень рад, что ты в своей открытке выражаешь надежду на нашу встречу, в чём я никогда не сомневался. И, конечно, это настанет и настанет в скором будущем. Но вот пока и всё. Крепко вас целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
2 ноября 1943 г.
Здравствуй, моя милая Паночка! Здравствуйте, мои дорогие деточки Неля, Ида и курносенькая Аленька. Прежде всего, спешу передать свой сердечный привет и пожелать всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. Поздравляю вас с великим праздником – Днём Великой Октябрьской социалистической революции.
Паночка! Сейчас около девяти часов вечера, я сижу в маленькой тесной землянке, передо мной стоит коптилка, которая изливает бледный свет. И вот при этом бледном свете я пишу тебе это письмо. Сегодня мои товарищи по работе Коля и Гриша, живущие со мной в этой землянке, получили один 2, а другой 3 письма. А от кого? Они получают письма от девушек, которых они никогда не видели и их совершенно не знают. Но эти письма полны нежности, женской ласки и горячих пожеланий. Ох, если бы ты знала, как хотелось бы и мне получить такое письмо, только уж не от девушки, а от тебя, моя дорогая. Ты поверь, в минуты уединения наступает такая грусть, такая скука о тебе, мой ангел. И если бы в эту самую минуту получить от тебя письмо, написанное твоими милыми ручками, которые я в былые времена ласкал, которые когда-то обнимали меня, то вся бы грусть и тоска развеялась, как дым. Но, к моему сожалению, этого не получается. Писем от тебя вот уже больше месяца не получаю. Не знаю, чем объяснить такой перерыв в нашей переписке, но это факт, который меня очень сильно беспокоит.
В связи с этим мне снятся всякого рода сны, которыми хочу с тобой поделиться. Вот однажды на днях видел, будто я подошёл к реке, а один из моих товарищей сидит в воде и прямо руками ловит и выбрасывает на берег рыбу. А она трепещется на берегу, и сама белая-белая, серебристая. И вот я наложил этой рыбы в котелок и хотел сварить, но так и не сварил, проснулся. А сегодня видел, будто бы я с большой группой людей, среди которых было много и девушек, плыл по реке в лодке. Лодка переваливается с боку на бок, того и гляди что перевернётся. Но всё же я оказался на берегу и зашёл в какую-то конюшню, где много было лошадей, и все сытые-сытые. На этом и проснулся. Паночка! Кто её знает, что и к чему, но только одни лошади говорят кое о чём. Отсутствие писем и такие жуткие сны наводят меня на отчаяние, и просто не знаю, что делать.
Но об этом перестанем. Несколько слов о себе. Живу, если не считать уже описанного, хорошо, на здоровье не жалуюсь. Пока что продолжаю отдыхать. На днях оформил тебе перевод на 750 рублей. Особых новостей нет. Вот, пожалуй, и всё, что можно было тебе написать. Пока до свидания. Крепко целую всех. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
23 ноября 1943 г.
Здравствуй, милая Паночка! Здравствуйте, дорогие деточки Неля, Ида и курносенькая Аленька! Прежде всего, передаю свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. Передайте привет маме, Нине, Петру, Соне и Вере Исаевне, а также Фёдору Григорьевичу и учителям, работавшим со мной.
Милая Паночка! Сейчас вечер, сижу в той же землянке, при той же коптилке, но только сегодня не один. У меня на кровати сидит мой прямой начальник, с которым мы были в боях и с которым собираемся ехать для новой схватки с врагом. Он сидит не один, а сидит с любимой девушкой. И это заставило меня припомнить те времена, когда и мы с тобой, будучи в их годах, а ему только 20-й год, также в любви и ласке проводили своё весёлое время. И вот мне в это самое время, когда они так мило разговаривают, захотелось тебе черкнуть несколько строк и напомнить, а то, может быть, ты и забыла обо всём этом за долгое время нашей разлуки, а может быть…
Паночка! Как мне хочется услышать от тебя хоть пару слов, даже не могу тебе этого и передать. Я не знаю, что бы я отдал за то, чтоб хоть пару часов посмотреть на вас. Но, может быть, дождёмся мы этой счастливой минуты, когда не на бумаге, а в объятиях друг друга будем рассказывать обо всём наболевшем в наших сердцах за это долгое время нашей разлуки.
Паночка! Чем объяснить, что от тебя очень редко получаю письма? Неужели ты их так редко пишешь или почта плохо доставляет их? Но как бы то ни было, а писем всё же не получаю и за это сильно обижаюсь на тебя. Ты представь, как досадно, когда от любимого человека, за которого готов пожертвовать всем, даже своей головой, и вот от него не дождёшься писем. Я просто не могу это выразить.
Но несколько слов о себе: живу по-прежнему хорошо, пока что продолжаю отдыхать, но уже конец виден, очевидно, скоро наступит. Я тебя прошу только об одном – пиши чаще. И это для меня, особенно в боях, будет самым лучшим утешением.
Вот, пожалуй, и всё. Жду ответа. До свидания. Остаюсь вам верным. Крепко всех целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
26 ноября 1943 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, милые деточки: Неля, Ида и курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Милая Паночка! Как я рад, что сегодня получил от тебя письмо, и главное – письмо, полное добрых воспоминаний о нашей совместной жизни. У меня очень часто возникают такие же воспоминания. Я уже тебе в двух письмах писал о них и никак не могу не написать ещё раз, т. к. они у меня не выходят из головы, и я очень много о нашей жизни и любви рассказываю своим товарищам. И мне кажется, я бы о тебе согласен разговаривать целыми сутками. Особенно мне припоминаются первые дни нашей совместной жизни. Ох! Так и хочется, чтобы те денёчки вернулись снова. И я надеюсь, что они вернутся. Правда, нам уже будет не по 17–18 лет, как было тогда, но любовь будет крепче, чем была тогда. Я своим товарищам так и говорю: если только останусь жив и вернусь домой, то буду на старой жене, т. е. на тебе, жениться снова.
Милая Паночка, 24 ноября я получил от Нели письмо, в котором она пишет, что учится неважно и Ида тоже. Это твоё упущение. Правда, я знаю, что у тебя нет свободного времени, что у тебя работы очень много, но их оставлять без внимания нельзя, их надо чаще за учёбу спрашивать. Заставлять, чтобы выполняли домашние задания, несмотря на то что им тяжело – тут и уроки, и Аля. А требовать и контролировать, как они учатся, необходимо. Я, со своей стороны, написал им свою обиду за их плохую учёбу и дал ряд советов, а ты потребуй от них, чтобы они их выполнили. Я надеюсь, что они к концу второй четверти положение с учёбой выправят. Конечно, с твоей помощью, и ты обязана это сделать.
Милочка! Но почему же ты не стала писать, как вы там живёте, как ваше здоровье. Мне хочется знать о вашей жизни. Изменились ли ребятишки, ведь уже почти два года, как я не видел их. Опиши, как они за моё отсутствие выросли. Ещё сообщи обязательно, аккуратно ли ты получаешь посланные мною переводы. Последний я выслал на 750 рублей, за октябрь и ноябрь вместе получилось. Его отправил 7 ноября.
Потом, милочка, меня интересует, какая стоит у вас погода. У нас, например, несмотря на то что и выпал первый снежок, а стоит удивительно тёплая погода.
Но теперь парочку слов о себе. Живу по-прежнему хорошо, продолжаю отдыхать. На зиму одет очень тепло. Имею кроме шинели – фуфайку, стёганые брюки, тёплое бельё, полушерстяной свитер, а на днях обещают выдать полушубки, валенки и ещё кое-что.
Но вот и всё. До свидания. Остаюсь вам верным. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня. Крепко всех целую.
4 декабря 1943 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуй, радость моя, сердце моё. Шлю тебе свой самый горячий, самый любезный привет и желаю всего наилучшего в твоей плодотворной работе. Передай привет дочкам – Неле, Иде и Аленьке.
Милая Паночка, сегодня получил от тебя письмо и рад до безумия, готов петь и смеяться, как ребёнок, несмотря на мои 35 лет. Милая Паночка, ты в своём письме мне пишешь, что любишь так же, как любила, будучи четырнадцатилетней девочкой. А я, признаться, люблю даже сильнее, чем любил тогда. Я сейчас моей любви к тебе не могу выразить словами.
Милая Паночка! Сегодня же получил письмо и от Нели, в котором она пишет, что Ида учится плоховато. Ты, милочка, от моего имени подействуй на неё, скажи ей, что я на неё крепко обижаюсь. Я, правда, писал им письмо, но ты напомни ей о нём и скажи, что если она будет продолжать лениться, то я её любить не буду. А Нелю заставь, чтобы она помогала ей в учёбе.
Но вот, мой ангел, и всё. Остаюсь тебе верным. Крепко-крепко целую. Твой Афоня.
14 декабря 1943 г.
Здравствуй, моя милая, дорогая Паночка! Здравствуйте, дорогие деточки: Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Милая Паночка! Как обидно и досадно, что нас с тобой друг от друга отделяет такое большое пространство в несколько тысяч километров. Ведь ты представь, что многие из моих товарищей, которым не так далеко до дому, за время нашего отдыха сумели побывать дома. И что это за счастье! Я этих людей считаю самыми счастливыми из счастливых. Ох! А как хочется повидаться с вами! Даже этого желания я не могу выразить словами. А особенно этого хочется сейчас, перед тем как выйти в бой. А ведь это время так незаметно надвигается и с каждым днём всё приближается. Но ничего, милочка, если наши дети счастливы, то мы, безусловно, встретимся и встретимся в недалёком будущем. Я на это, как и прежде, надежды не теряю, и встреча наступит, может быть, совершенно неожиданно – так же, как наступила разлука.
Милая Паночка! Я считаю себя до некоторой степени счастливым в том, что я поимел возможность сфотографироваться. Ведь вы меня считали должником в этом деле. И вот я получил возможность ликвидировать мою перед вами задолженность, а вы остаётесь у меня в долгу. Вы бы мне выслали фото, хотя бы из тех, которые у вас там имеются, и я бы в свободную минуту посмотрел бы хоть на ваше очертание на фото, и то стало бы несколько легче.
Паночка! Я выслал вам бандероль – 7 штук тетрадей, меня интересует, получила ты их или нет?
Но вот и всё, что я хотел тебе написать. Остаюсь вам верным любящий вас и любимый вами ваш Афоня. Крепко-крепко всех целую.
23 декабря 1943 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Милочка! Передай привет моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке. Пожелай им также всего хорошего в их жизни, в учёбе. Скажи им, чтобы они учились лучше. А на Нелю я обижаюсь, что она не сдержала своего слова, данного ею мне. Она обещала учиться хорошо, а тут – вот тебе на: перевели в 6-й класс. Я этим недоволен. За это обижаюсь и на тебя, что ты отпустила с глаз ребёнка, только этим и можно объяснить её перевод. Но ладно, раз уже так произошло, не вернёшь. Но надо следить, чтобы она меньше бегала, а больше занималась.
Милочка! Получил твоё письмо от 5 декабря, за которое от всего сердца благодарю. Ты в своём письме пишешь и уверяешь меня, что остаёшься по-прежнему верной женой, что все твои мысли направлены ко мне, что ты только и ждёшь меня. Конечно, если только это так, то я очень рад и доволен и не желал бы от тебя ничего большего. А что касается того, что ты пишешь, что не надеешься на меня, то ты в этом будь уверена и жди меня, и я вернусь, только очень жди, милочка! После этих писем:
Я могу теперь гордо ответить,
Когда друг ко мне вновь подойдёт,
Что, мол, нет, никогда не изменит,
Меня Паночка любит и ждёт.
Паночка! Сегодня вместе с твоим письмом получил письмо от брата Андрея, в котором он пишет, что до сих пор находится в тылу и не знает, что такое фронт. Ведь счастлив же он, не правда ли? Но ничего, может быть, и нам с тобой улыбнётся счастье, может быть, и мы как-нибудь переживём это бедствие и повстречаемся. Надежды на это я не теряю и жду скорого окончания войны, а тогда-то уже кое-кто, кто сейчас наслаждается, позавидует нам.
Вот, милочка, и всё, что я хотел тебе написать. До свидания. Крепко-накрепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
28 декабря 1943 г.
Здравствуй, моя миленькая, разлюбезная Паночка! Здравствуйте, мои дорогие деточки Неля, Ида и маленькая курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Милочка! Сегодня получил от тебя два письма сразу, написанные тобой 10-го и 11-го декабря, за которые от всего сердца благодарю, так как ты в этих своих письмах полностью разделяешь со мной все чувства нашей пылающей любви. Пана! Ведь только сейчас мы с тобой заговорили об этом. Но почему же мы не говорили тогда, когда были вместе? Почему мы тогда не страдали так друг о друге? Хотя я и тогда страдал, но ты не понимала меня. И только когда пробил час разлуки, только тогда ты поняла меня и стала полностью разделять со мной все страдания.
Милочка! Мне в твоих письмах не нравится то, что ты теряешь всякую надежду на нашу встречу. А спрашивается – почему? Какие ты на это имеешь основания? Абсолютно никаких. А раз это так – значит, нужно только терпеливо ждать, и ты дождёшься. А встреча сейчас, конечно, ближе, чем была, допустим, год назад, т. к. успехи наши с каждым днём возрастают, враг что ни день – всё дальше и дальше откатывается на запад. Что ни день, то ближе победа, а вместе с ней и наша с тобой встреча. Давай будем надеяться на счастье и терпеливо ждать окончательного разгрома гитлеризма, который не за горами. И это принесёт нам с тобой встречу.
Несколько слов о себе. Живу по-прежнему хорошо. Но скоро выйдем в бой добывать победу, а вместе с ней и нашу с тобой встречу.
Живи, работой, сильно не скучай. Помогай, чем можешь, ковать победу над врагом, этим и ты приблизишь час нашей встречи.
Вот пока и всё. Остаюсь вам верным. Крепко-крепко всех целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
23 февраля 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, милые деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Дорогая Паночка, после месячного перерыва в нашей переписке я сегодня получил от тебя письмо, из которого узнал, что ты получила моё фото. Я за это очень рад, что выполнил ваше желание, что моё фото у вас. Что касается того, что ты пишешь, что вы определили, что у меня, якобы, нет левой руки – в этом вы все, конечно, ошиблись, всё же вы плохие эксперты. Пока что у меня всё в порядке и на своих местах, что будет в дальнейшем – не знаю, но пока будем надеяться на счастье, и, может быть, всё будет также и в дальнейшем.
Дорогая Паночка! Сегодня знаменательная дата в моей жизни – исполнилось ровно два года, как я покинул свою квартиру, а вместе с ней и вас, мои дорогие. И вот уже два года, как я странствую по чужим сторонам, скучая и грустя по вас. За эти два года нашей с вами разлуки мне довелось испытать и пережить много горя и радостей. За это время я испытал много-много кое-чего. Надо мной гремели разрывы вражеских снарядов и рвались вражеские бомбы, мне не один раз смерть заглядывала в глаза, но, однако же, я неизменно бодро и гордо шёл вперёд, опрокидывая на своём пути все преграды, помня только об одном – что там, где-то в далёкой Сибири, я оставил свою возлюбленную с моими милыми дочками. И я должен идти вперёд за ваше счастье и свободу, за ваше будущее. И я шёл и продолжаю идти, и буду идти до тех пор, пока на нашей священной земле не останется ни одного гитлеровского захватчика. И весь мой пройденный путь заполнен самыми наилучшими воспоминаниями нашей прошедшей совместной жизни, нашей любви и разлуки. Я как сейчас помню, как я прощался с вами. Как высыпали на улицу мои ученики, как мои дорогие деточки махали мне ручками, когда я поехал. А погода в тот день была ненастная, был сильный буран, и помню, как ты в Шарчино, провожая меня, пошла обратно со слезами на глазах.
Милая Паночка, скоро моей курносенькой Аленьке исполнится пять лет, так поздравь же её от моего имени с Днём Ангела и пожелай ей расти большой, красивой и быть счастливой.
Но теперь о себе. Пока что жив, чувствую себя прекрасно, настроение хорошее, на здоровье не жалуюсь. Пока что в боях не участвую, но на днях должен вступить в бой.
Вот и всё, что я хотел тебе написать. Пока, до скорой встречи, остаюсь вам верным. Крепко-накрепко всех вас целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
10 марта 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, милые деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. Передавайте привет маме с Ниной, Фёдору Григорьевичу и Татьяне Кирьяновне.
Миленькая Паночка, сегодня получил от тебя письмо, написанное тобой седьмого февраля, и очень рад, т. к. каждое твоё письмо, несмотря даже на его содержание, меня сильно радует. А особенно, когда взгляну на почерк и представлю, что ведь эту простую бумажку ты держала в своих, милых для меня, ручках, которые я когда-то лобзал, что эти милые ручки вывели эти строчки. А когда начинаю читать, так это как будто я разговариваю с тобой, ты представь, как это мило. Ведь признаться, мы с тобой дома никогда не разговаривали по этим вопросам, никогда не открылись друг другу в своих страданиях и переживаниях, хотя они были так велики. И только сейчас мы открылись и признались, что жить в разлуке сильно тяжело. Поэтому каждое твоё письмо несёт мне так много радости, я чувствую себя не одиноким, а считаю, что у меня где-то в далёкой Сибири есть возлюбленная и есть три дочки, как цветочки, которые заботятся обо мне. И только одно это меня зовёт вперёд и вперёд, и вот уже пододвигаюсь до Умани.
Дорогая Паночка! Сколько ты мне ни шлёшь писем, почему-то ни в одном не пишешь, какова у вас погода. Хочу сообщить тебе, что здесь я за всю зиму зимы не видал, всё время простояла тёплая сырая погода. Сейчас снега на полях уже нет, а стоит сырая погода и непроходимая грязь, правда, местами начинает подсыхать, но ещё плохо.
Ещё мне хотелось бы знать: кто из наших ермачан вернулся домой, и есть ли вообще такие?
Но теперь несколько слов о себе. Живу хорошо, чувствую себя прекрасно, особенно сегодня, настроение хорошее, на здоровье не жалуюсь. Хоть уже и неудобно писать - в боях до сих пор не участвую. Вот и всё, что можно было тебе сообщить. Остаюсь вам верным, крепко-накрепко всех вас целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Март 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, милые деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе.
Дорогая Паночка, я так был рад, что между нами, было, наладилась переписка, и я стал регулярно получать от тебя письма, но, увы, это опять нарушилось, и я вот уже около десятка дней не получал от тебя ничего. Да и сам ничего не мог послать, т. к. опять наша почта ушла вперёд. И вот сейчас шлю через гражданскую почту.
Но ладно, несколько слов о себе. Живу по-прежнему хорошо. Настроение прекрасное, на здоровье не жалуюсь, в боях до сих пор не участвую. Больше всего времени проходит в стоянках. Миленькая, очень сильно скучаю по вам. Ни днём, ни ночью мысль о вас не покидает меня. Только и думаю – когда же мы встретимся, когда же я обниму вас, как это бывало раньше. Ночью вы мне снитесь, а днём грезитесь. Я очень часто перебираю в памяти все стороны нашей совместной жизни, особенно то, что относится к её положительной стороне.
Но вот, пожалуй, и всё. До свидания. Остаюсь вам верным. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня. Крепко-крепко всех целую.
28 мая 1944 г.
Здравствуй, Пана! Здравствуйте, миленькие деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам всем свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни, работе и учёбе. Правда, ведь учебный год уже закончен, но неважно. Сообщаю, что живу по-прежнему хорошо, настроение, несмотря на то что вы упорно молчите вот уже два месяца, всё же не совсем плохое, и на здоровье не жалуюсь. А как живёте вы? Пана! Меня всё же очень сильно заинтересовало, да мало этого, даже сильно огорчает твоё упорное молчание. Сколько не шлю писем – ни на одно не дождусь ответа. Сначала я с этим мирился, считал, ну я отстал, догоню уж, а там буду получать. Догнал, а писем по-прежнему нет. Думаю, ну хорошо, ведь я очень далеко – в Румынии, через недельку-полторы дождусь. Нет, не дождался! И, наконец, ждать уже лопнуло всякое терпение! Поверить в то, что ты пишешь, а они не доходят – не могу, т. к. получаю письма от мамы. Даже получил от сестры Агашки, чего никогда не ожидал. Выходит, кто мне пишет, от того хоть редко, но получаю письма. От мамы получил здесь три письма. Если бы я получил хотя бы столько за это же время от тебя, я просто был бы счастлив. Но ладно, Пана! Только пойми, что я хоть и сильно люблю своих детей и всё отдаю ради них, может быть, и голову сложу на поле брани за их счастье, но коли будет ещё продолжаться такое гробовое молчание, то я вынужден буду тебе сказать, что
Я знаю, запросит душа твоя ласки,
Но поздно – меня не вернёшь.
И прошлого счастья волшебные сказки
Напрасно к себе позовёшь.
Так подумай и сделай для себя вывод, до чего может дойти твоё молчание. Всех целую. С приветом Афоня.
14 июня 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, милые деточки: Неля, Ида и курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Дорогая Паночка, сегодня получил от тебя письмо, написанное тобой 18 мая, за которое сердечно благодарю. Милочка! Ты в своём письме пишешь, что очень трудно ждать. Да! Очень трудно, я с этим вполне согласен, но что же можно сделать? Ты представь, как мне здесь трудно. Я тебе в одном из писем писал, что с февраля 1943 года и по настоящее время я не ночевал в квартире, а исключительно по лесам да оврагам, словом, по-цыгански: моя Родина – поляна, а отчий дом – зелёный бор. Да, кроме того, не всегда себя чувствуешь спокойно. Особенно неприятно это, когда совсем недалечко от тебя или разрыв снаряда, или бомбы. Так в это время совсем становится скучно. Думаешь – а что же дальше? Останусь ли цел?
А если бы ты знала, как хочется увидеть вас, как хочется вас приласкать, этого чувства я даже не могу и выразить словами. Иногда бывает, что увидишь вас во сне, так этот сон так радует, что как будто это было наяву. Вот на днях видел, будто я вернулся домой и носил на руках Аленьку. Так я весь день ходил в очень хорошем настроении. Но ничего, может же быть, что скоро война закончится, этого, конечно, можно ожидать, уж тогда это всё будет наяву, только дождаться бы. Но я не сомневаюсь в этом – дождёмся, безусловно.
Но несколько слов о себе. Пока что жив, живу по-прежнему хорошо, на здоровье не жалуюсь, только сильно скучаю по вас. Пока из боя вышел, на сколько – не знаю. Но вот и всё. Остаюсь тебе верным. Крепко-накрепко вас всех целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
20 июня 1944 г.
Здравствуй, моя милая, дорогая Паночка! Здравствуйте, мои дорогие деточки Неля, Ида и Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю вам всего наилучшего в вашей жизни и работе.
Хочу сообщить, что я вчера получил письмо от своей матери, из которого узнал, что она после той болезни, о которой я тебе писал, осталась калекой. Рукой правой не владеет, и нет правого глаза. Словом, старуха изуродовалась. И ещё узнал о том, что от Борьки нет никакого слуха вот уже второй год с февраля месяца. Но, между прочим, пишут, что живут хорошо, ребятишки все живы-здоровы, их у Бориса четверо.
Теперь несколько слов о себе. Жив, на здоровье не жалуюсь, живу хорошо, но сильно скучаю по вас. Правда, за работой скучать долго не приходится.
Вспоминаются все стороны жизни, и чаще всего вспоминаются времена, проведённые с любовью. Хочется тебе признаться, что любовь моя к тебе превыше всех моих чувств, и ничто не может меня заставить хотя бы на одну минуту забыть о тебе. Паночка! О моей любви к тебе и моим детям ты можешь даже и сама сделать заключение, хотя бы даже по той помощи, которую я оказываю тебе. Ведь я буквально всю свою зарплату высылаю тебе, оставляю себе только на уплату партийных членских взносов. Вот и за этот месяц я тебе оформил перевод на 300 рублей, меньше прошлого месяца на 100 рублей, потому что 100 рублей уплачиваю за заём. Так что в моей любви к тебе и моей верности, в чём я заверял тебя, можешь не сомневаться. Как это ты выразила в своём письме от 7 мая вопросом: «Пиши, любишь ли меня?»
Паночка, с получением этого письма сообщи, получаешь ли ты по аттестату деньги и получила ли переводы? Эти вопросы меня сильно интересуют.
Но вот, моя милочка, и всё, что я хотел тебе сообщить. Жду твоих писем, как не знаю чего. Крепко вас всех целую, а тебя больше всех. С приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
29 июня 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои миленькие деточки Неля, Ида и курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Милая Паночка! Сегодня после продолжительного марша я благополучно прибыл на новое место. А куда? Если читаешь газеты, то знаешь, где сейчас наши войска ведут успешное наступление против немецко-фашистских войск. Пока что предполагается коротенький отдых. Короткий потому, что не время сейчас отдыхать, а нужно скорее громить проклятую немчуру, да и возвращаться домой. Я, конечно, на это не терял, и не теряю надежды, и надеюсь ещё с вами встретиться.
Так вот, по прибытии на место, как раз во время завтрака, мне принесли газеты и твоих два письма, одно написано тобой 1-го июня, а второе – 2-го июня. Во втором письме тобой любовно пришиты два цветочка, и в этом письме ты в стихотворной форме пишешь: «не забудь меня, дружочек, не забуду я тебя». Да ты только подумай, могу ли я это сделать? Конечно, нет. И только лишь потому, что наша Любовь настоящая. Это Любовь первая, а что может быть дороже первой Любви? Ничто. И второе, почему я не могу забыть тебя, это то, что я тебе оставил трёх своих кровных дочерей. Что может быть милее своих детей? Ничто. Поэтому всякие мысли об измене с моей стороны выбрось из головы. И я это, кажется, тебе показал на протяжении всего моего отсутствия.
Милая Паночка! Ты жалуешься на трудность, которую тебе пришлось пережить за период моего отсутствия. Охотно верю и сожалею, но, милочка, потерпите ещё немножко, теперь уже меньше ждать, т. к. наши войска успешно движутся на запад, союзники открыли второй фронт, это, безусловно, приближает час окончательного разгрома ненавистного врага и час нашей встречи. Теперь только и думаешь: эх, как бы дожить бы! А уж потом всё бы наладилось.
Но парочку слов о себе. Живу по-прежнему хорошо, настроение неплохое, на здоровье не жалуюсь. Пока что не в боях. Вот и всё, что можно сообщить о себе. Но пока, до скорой встречи. Остаюсь вам верным. Крепко-накрепко всех целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
9 июля 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои милые деточки Неля, Ида и курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный фронтовой привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Дорогая Паночка! Не обижайся за краткость, т. к. писать много нет времени, потому что сейчас, находясь на коротеньком отдыхе, усиленно готовлюсь к грядущим, может быть, даже последним боям. Сейчас у меня идёт усиленная подготовка к этому особо важному предприятию, которое предстоит в недалёком будущем. Может быть, оно начнётся для меня в ближайшую неделю. Только попрошу об одном – пожелай мне счастья в этом, может быть, последнем бою. Ведь пока что я считаю себя счастливым и хочу, чтобы это счастье улыбалось мне до конца, т. е. до нашей с тобой встречи.
Может быть, тебя интересует, как я живу. Живу я по-прежнему хорошо, на здоровье не жалуюсь, только почему-то сильно скучаю по вас. Ни днём, ни ночью вы не выходите у меня из головы. Только и думаешь, как вы там живёте, т. е. даже не живёте, а существуете. Доживём ли мы до нашей встречи, а она заметно приближается. Я, конечно, почему-то всё-таки надеюсь, что встретимся, но как это сбудется, это будет зависеть от нашего с тобой счастья и счастья наших с тобой детей. Паночка, я так сильно скучаю, что ничто не может меня успокоить. Я даже отказываю себе в таких делах, как кино или, скажем, концерт, даже они не могут изменить моего настроения.
Вот, милочка, и всё, что я хотел тебе написать. А теперь до свидания. Остаюсь вам верным. Крепко вас всех целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня. Пиши, как живёшь, а главное, сообщай, регулярно ли получаешь мои переводы. Я их шлю каждый месяц. Всё. Ещё раз целую. Афоня.
18 июля 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая Паночка! Здравствуйте, мои миленькие деточки Неля, Ида и курносенькая Аленька! Шлю я вам свой сердечный привет и желаю всего наилучшего в вашей жизни.
Дорогая Паночка! Сегодня как раз в тот момент, когда сидел в ожидании приказа на марш, а марш предстоит всё ближе и ближе к переднему краю, и вот приносят мне три ваших письма: одно от Иды и два от тебя, первое от 17 июня 1944 г., второе от 18 июня. Милочка! Как я беспредельно рад, что именно в эту самую минуту, когда напряжены все нервы и мысли, когда думаешь, что же меня ожидает впереди, и тут тебе письма. Да письма-то не вообще, а письма от любимой, о которой мечтаешь день и ночь, которая не сходит с ума. И эти письма, особенно письмо от 18-го, в котором ты излагаешь все свои чувства любви, меня ободрили, разогнали грусть, печаль и заботу. И я себя почувствовал гораздо лучше, и на душе как-то стало веселей. Милочка, ты в этом письме открываешься в своей любви и пишешь, что ты всё-всё пережитое нами в течение 13 лет вспомнила и решила этим поделиться со мной. Как приятно и радостно читать такое письмо. Кажется, после него никакой враг не страшен. За нашу с тобой любовь я готов всё сокрушить на своём пути.
Милочка, ты просишь меня сообщить тебе, как же отношусь я к твоим чувствам любви. Я хочу тебе сказать, что плачу тебе той же монетой, т. е. что тот огонёк, который ты зажгла в моём сердце, ещё будучи четырнадцатилетней девчонкой, не потухнет до тех пор, пока бьётся моё сердце. И ничто – ни долгие годы разлуки, ни дальность, не может погасить моей любви к тебе. Повторю ещё раз одно из стихотворений:
Люблю я тебя, не отдам никому
Задушу я тебя и с тобою умру.
По-моему, мы с тобой друг друга поймём, и эти чувства сохраним до последних дней нашей жизни.
Но вот и всё, что я хотел тебе ответить на это твоё письмо. Пора в путь. Остаюсь тебе верным. Крепко-накрепко целую. Любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
29 октября 1944 г.
Здравствуй, Пана! Шлю тебе свой сердечный привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни и работе. Привет моим любимым дочкам Неле, Иде и Аленьке.
Паночка! Почему ты так долго не пишешь?
Разве не о чем больше писать?
Или кажется всё это лишним,
Надоело, не хочется ждать?
Ведь и горько, и больно мне стало,
Нелегко ж почтальону сказать:
«Нет, товарищ, тебе ещё пишут,
Вам придётся ещё подождать».
А иной раз и друг улыбнётся,
Скажет, хлопнув меня по плечу:
«Очевидно, она изменила».
Мне неловко, и я промолчу.
Напиши, чтобы мог я ответить,
Когда друг ко мне вновь подойдёт,
Что я самый счастливый на свете –
Меня милая любит и ждёт.
Но этого-то я и не могу от тебя дождаться. Правда, я получил от тебя письмо, которое нисколько не говорит об этом, оно, наоборот, так грубо написано, что я и сейчас от него не могу опомниться. Оно только лишний раз подтверждает мои подозрения, и я считаю их всё же основательными, т. к. ты всё же не даёшь мне прямого ответа.
Паночка! Ты пишешь в своём письме, что на грубое письмо ты отвечаешь грубым. Но ты пойми, что я могу тебе писать, если я не получаю от тебя писем и не знаю причины. Отсюда всё и лезет в голову.
Но ладно, об этом пока перестану и попрошу тебя – прости меня за все обиды, которые ты считаешь, что я нанёс тебе своими письмами, т. к. я на днях вступаю в бой, и Бог знает, чем это закончится. А если уж останусь жив и нам удастся встретиться, вот тогда-то мы обо всём поговорим по душам и выскажем свои обиды. А я всё-таки надежды на встречу не теряю и думаю, что мы всё же встретимся.
Да! Разрешите вас поздравить с праздником – 27-й годовщиной Октябрьской революции.
Вышли мне оценки дочерей за первую четверть. Вот и всё. Крепко на прощание вас целую. А теперь прощайте, прощайте, прощайте, и ещё раз прошу: прости за обиды. С приветом к вам любящий вас Афоня.
6 ноября 1944 г.
Здравствуй, миленькая, дорогая Паночка! Привет разлюбезным дочкам Неле, Иде и курносенькой Аленьке!
Милочка! Как твои письма тронули меня, просто не нахожу себе места. Если бы было где, залил бы всю досаду вином, но взять его негде. Неужели мы и в самом деле в такой дали друг от друга крепко рассоримся? Всё же виновата-то ты, а меня обвиняешь. И вот я и не знаю, что тебе и как написать. Ты обвиняешь меня, что, мол, я стал офицером, так ты мне, якобы, и не нужна. Ой, нет, если я изменился внешне, сменил свой гражданский костюм на мундир, то это вовсе не значит, что я изменился внутренне. Я остался тот же, так же любящий, каким и был. И такая же неизмеримая у меня любовь к тебе. А на почве разрыва переписки с тобой у меня возникло что-то вроде ревности, и я вынужден был писать такие письма.
Милочка! Вот сейчас утро, только что встал с постели и, не умывшись, сел за письмо, т. к. всю ночь мучился разного рода сновидениями, довольно-таки неприятными. Не удивляйся, что я написал так несвязно, даже в некоторых местах позачёркивал. Просто в голове такой хаос, что ничего не могу сообразить, как всё равно я совсем очумел. Мысли не вяжутся. Я всё же надеюсь, что ты меня поймёшь – поймёшь мои страдания и муки и больше не будешь огорчать меня своими несправедливыми письмами. Может, поможет Бог остаться мне живым и встретиться нам с тобой. Вот тогда-то мы обо всём и потолкуем.
Вот, милочка, и всё. Шли письма чаще. До свидания. Крепко вас целую. Любящий вас ваш Афоня.
8 ноября 1944 г.
Здравствуй, моя миленькая Паночка! Шлю тебе свой сердечный фронтовой привет и самые наилучшие пожелания в твоей жизни. Привет моим разлюбезным дочерям Нелле, Иде и маленькой Аленьке.
Милочка! Сегодня получил от тебя два письма от 17 и 21 октября, в которых ты обижаешься на то, что я тебе стал писать грубые письма! Поверь, дорогая, как бы ты реагировала на то, если бы я тебе не писал столько же, сколько не писала мне ты. Да, скажем, жил бы где-нибудь в глубоком тылу, как ты. Ясно, что и у тебя бы появились какие-либо подозрения. Ведь ты даже сейчас, когда я нахожусь на фронте каких-нибудь 3-4 километра от противника, и то осмеливаешься писать о том, что, якобы, я хочу изменить тебе. Когда мне здесь только впору думать о том, как бы сохранить свою голову да вернуться к вам. А ты там действительно ерундой занимаешься вместе со всеми своими друзьями. А что касается грубостей в письмах, так это объясняется только тем, что мне надоело выпрашивать у тебя
буквально каждое письмо. За последнее время ты совершенно прекратила писать. Надо мной уже товарищи стали смеяться, ведь больше двух месяцев ты не писала. Надо же набраться терпения, конечно, оно хоть у кого так лопнет, только этим и объясняется моя грубость. А что касается того, что я стал офицером, это только внешне, а внутренне я тот же любящий тебя Афоня. И любовь моя к тебе нисколько не угасла и не угаснет, пока бьётся моё сердце, в этом ты не можешь сомневаться. Я на женщин, хоть их и очень редко приходится видеть, т. к. вся моя жизнь проходит по лесам да оврагам, я совершенно не обращаю на них внимания. И где они есть – это для меня пустое место. Даже несмотря на то что недоимки так много накопилось, и всё ж таки я всё берегу для тебя. Думаю и надеюсь, что мы с тобой встретимся и все раны, которые сейчас в наших сердцах, залечим.
Милочка! Несмотря на то что ты в своих письмах обижаешься и пишешь вечные грубости, упрёки, не заслуженные мной, я последними твоими письмами доволен, т. к. ты в них обещаешь по-прежнему остаться той же и ждать моего возвращения. Если только так будет, большего я ничего не хотел бы. А я, в свою очередь, также не только обещаю, но даже клянусь всем своим существом, что измены с моей стороны никогда не произойдёт, конечно, если я останусь жив. Но уж если придётся погибнуть на поле боя, то свою любовь к тебе унесу с собой. А поэтому, моя дорогая, я тебя прошу, с получением этого письма выбрось всё из головы так же, как и я выбрасываю с сегодняшнего дня, и считаю, что наша переписка будет такой же, как была до этой ссоры, которую ты вызвала разрывом в переписке.
Но парочку слов о себе. Живу по-прежнему хорошо, на здоровье не жалуюсь. На днях получил письмо от Андрюшки. Правда, он ничего особенного не сообщил, но надеюсь, в следующем письме он о себе напишет подробнее. Настроение у меня сейчас стало гораздо лучше. Жду приказа для вступления в бой. Да, чуть не забыл, сегодня ради праздника нам выдали по 200 граммов водки. Словом, праздник провёл ничего, только одолевает скука о вас. Но ничего, если останусь жив, то скоро встретимся, т. к. разгром немцев недалёк, мы уже на его земле.
Так пожелай же мне счастливо оставаться и в этих, может быть, последних боях. А за те грубости прости и прими вину на себя. И впредь, думаю, связь у нас не прервётся.
Вот, дорогая, и всё. Крепко-крепко вас всех целую. С приветом к вам любящий вас ваш Афоня.
12 ноября 1944 г.
Здравствуй, моя дорогая, разлюбезная Паночка! Шлю тебе свой сердечный фронтовой привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Передай привет моим миленьким деточкам Неле, Иде и Аленьке, расцелуй их за меня и от моего имени пожелай им также всего хорошего в их детской жизни, а Неле с Идой и в учёбе.
Милочка! Сегодня получил от тебя письмо, которое ты написала 25 октября, и очень рад, что ты в нём пишешь и обещаешь быть той же, как и была прежде, и не допускать ничего, как и не допускала, а ждать меня. Ох, если бы это было так! Если бы сбылись твои слова, я был бы очень счастлив и большего ничего не желал бы.
Милочка! Я также доволен и тем, что ты, несмотря на нашу ссору в письмах, просишь помириться. Да я и не думал сердиться, только и всего, что было очень досадно и обидно, что у нас прервана связь, но я думаю, что этого впредь не получится и ты этот урок учтёшь, конечно, при условии, если ты серьёзно любишь и ждёшь.
Дорогая, высылаю тебе свою фотокарточку и карточку моего друга, с которым мы вот уже второй год как делим и горе, и радость пополам. Мы с ним как родные братья, у нас всё вместе. Если тебя интересует, коротенько опишу тебе его, т. е. познакомлю тебя с ним. Его зовут Рыбаков Василий Захарович, на два года старше меня. До войны работал директором средней школы в Горьковской области. Вот коротенько о нём. Человек очень замечательный.
О себе писать много нечего. Пока что жив. Живу по-прежнему хорошо, на здоровье не жалуюсь. С настроением дело начинает налаживаться, т. к. нет-нет, да и получишь от тебя письмецо. А это самое важное для настроения.
Очевидно, скоро вернусь к боям, а пока что остаюсь по-прежнему без участия к этому.
Милочка, в конце моего письма хочу ещё раз выразить свои чувства радости на твоё последнее письмо и надеюсь, что и впредь твои письма будут таковыми.
Но вот, пожалуй, и всё, что я мог тебе написать. До свидания. Остаюсь тебе верным. Крепко-крепко всех вас целую. С приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Милая Паночка! Пишу добавочный лист. Пишу рано утром, ещё в полутьме. Только что поднялся с постели, и вызвано это тем, что я видел сон, который меня расстроил до основания, никак не могу успокоиться.
Я видел, будто я пришёл домой, начинаю стучать в дверь, и ты мне дверь не открываешь. Я подошёл под окно и вижу, что на кровати лежат трое военных. Я говорю им сквозь окно: «Вот так здорово – пришёл хозяин квартиры, и ему обогреться негде». Потом ты вышла ко мне на улицу и вынесла сумку с хлебом. Я сначала, рассердившись, не взял её, а потом ты меня всё же уговорила, и я её взял и ушёл. На этом и проснулся. Вот что я хотел добавить.
С приветом любящий тебя Афоня. Крепко-накрепко целую. Целуй за меня дочек.
27 ноября 1944 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Передай привет моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке, пожелай им также всего хорошего в их жизни, а Неле с Идой и в учёбе.
Милочка! Сегодня получил письмо от тебя, написанное тобой 7. 11. 44 г., где ты пишешь, что праздник проходит очень скучно, конечно, я имею в виду для тебя. Хочу тебе сказать, что и для меня-то он большого удовольствия не представил. Правда, со своими друзьями, о которых я тебе писал, мы у себя в землянке выпили граммов по 300, спели, да всё это не то, что могло бы быть дома, скажем, с тобой и своими близкими, как это бывало прежде.
Я, конечно, очень доволен тем, что ты пишешь, что, несмотря на то что тебя приглашали какие-то люди, но кто именно – ты не пишешь, ты не пошла. Это ты сделала абсолютно хорошо. Есть же пословица: «С кем поведёшься – от того и наберёшься». Поэтому я очень доволен твоим поведением и надеюсь, что оно до конца останется таким же. А уж если останусь жив и вернусь, мы тогда своё возьмём. А веселиться мы с тобой умеем не хуже, а может быть, лучше других. А сейчас пусть повеселятся люди, которые на это имеют возможность.
Милочка! Я также доволен и тем, что ты вот именно в такое время вспомнила обо мне.
Что же касается моей болезни и моего пребывания в госпитале, то дело уже выправилось, и я работаю, как и работал. А насчёт желания, чтобы ты поухаживала за мной, так это желание не покидает меня ни днем, ни ночью. И так хочется повстречаться, что выше этого желания у меня ничего нет. И ты можешь ли себе представить, что во исполнение этого желания так и хочется поскорее в бой. Чем скорее мы разгромим врага, тем скорее сбудется мечта о нашей встрече. Без этого не может быть и речи о нашей встрече. Хочу тебе выразить это своё желание и даже не желание, а вернее, клятву вот таким стишком, который у нас довольно-таки распространился на фронте.
Тихий вечер лучами косыми
Загляделся в озёрную гладь.
Ты задумалась снова, родная,
Обо мне ты взгрустнула опять.
Но, любимая, стоит ли трогать
Ожиданий томительный груз?
Я пройду боевою дорогой
И к тебе непременно вернусь.
Я пройду через бури сражений,
По-солдатски рискуя в борьбе,
Чтобы день моего возвращенья
Светлым счастьем вернулся к тебе.
Вот этот стишок полностью отвечает моим желаниям и клятвам.
Но парочку слов о себе. Живу по-прежнему хорошо. Активных боевых действий до сих пор не веду, но жду со дня на день, с часу на час. Чувствую себя тоже неплохо. Письма от тебя стал получать регулярно. Это несколько ободрило меня, да и настроение стало гораздо лучше.
Но вот, дорогая, и всё, что я хотел тебе написать. А теперь пока до свидания. Остаюсь тебе верным. Крепко-крепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Польша. 10 декабря 1944 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни! Передай по привету моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке и пожелай им также всего хорошего в их жизни, а Неле с Идой и в учёбе.
Милочка! За последнее время, вот уже дня четыре, как у меня очень паршивое настроение, а сегодня – особенно. Первый день выдался такой, что я остался один и делать нечего. А когда оказываешься в таком положении, всегда наступает страшная скука. Так вот я сидел, скучал, и от нечего делать у меня бродили всякие мысли, которые, конечно, не проходили мимо тебя. Я очень много передумал о нашей с тобой жизни и особенно о наших с тобой отношениях в последнее время. Перечитал все твои письма, которые получил в течение ноября и октября. Нашёл в них очень много откровенных признаний и горячих ласковых слов. Так продолжалось до обеда. И вот в три часа является почтальон и вручает мне от тебя письмо от 17. 11. 44 г. Из твоего письма я узнал о том, что ты сильно беспокоишься о состоянии моего здоровья. Не беспокойся, со здоровьем всё в порядке, сейчас чувствую себя хорошо. Ещё ты пишешь, что когда прочитала о том, что я скоро иду в бой, то сильно взволновалась. Я прошу тебя – ты особенно не волнуйся, не расстраивайся и не убивайся, а моли Бога и проси его, чтобы он дал нам и нашим детям счастья. А самое главное – жди меня, и я вернусь, только очень жди. Я, моя дорогая, эту надежду не терял и не теряю даже в такие минуты, когда мне сама смерть заглядывает в глаза, когда она мне грозит костлявым своим пальцем. Но, вспоминая вас, я всегда побеждал её. Может быть, Господь поможет и в этом, быть может, последнем бою выйти победителем. Но если уж что случится – значит, наша судьба такова, и зачем сильно расстраиваться. Мне только хочется одного – чтобы ты, особенно сейчас, писала мне почаще, т. к. в бою от письма становится и теплей, и веселей. А сам становишься к врагу злее, и это помогает побеждать. Так я надеюсь, что ты эту мою просьбу выполнишь.
Пиши, как учатся дочки. Но вот, моя дорогая, и всё, что я хотел тебе сегодня написать. До свидания. Остаюсь вам верным. Крепко-крепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Польша. 11 декабря 1944 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю тебе, моя дорогая, свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Милочка! Передай привет моим разлюбезным дочерям Неле, Иде и Аленьке. Пожелай им также всего хорошего в их жизни, а Неле с Идой и в учёбе.
Паночка! Сегодня совершенно неожиданно, придя с занятий, мне вручили твоё письмо от 19. 11. 44 г. Неожиданно – потому что только вчера получил от тебя письмо. В этом своём письме ты пишешь, что у тебя сегодня очень паршивое настроение. У меня, дорогая, очень часто оно бывает таким. И ты далее пишешь, что взяла моё фото и посмотрела. А я и этой возможности не имею. Я даже за эти почти три года забыл черты ваших лиц. Я попрошу тебя, моя дорогая, вышли мне наше семейное фото. Я хоть на него взгляну, хоть восстановлю у себя в памяти черты ваших лиц, а то я вижу их только во сне. Хорошо бы, если бы ты выслала фото ребятишек последнего времени посмотреть, как они изменились без меня. Да неплохо бы получить твоё фото последнего времени. Я надеюсь, что ты эту мою просьбу выполнишь.
Далее ты пишешь, что видела довольно-таки страшный сон и убиваешься после него. Какая ты всё же интересная, зачем же верить этим снам. Мало ли что может присниться, но ведь это же вовсе не значит, что это в самом деле. Ты пишешь: «Наверно, нам не придётся с тобой встретиться». Я нисколько не теряю надежды на нашу встречу и прошу тебя верить в это.
Милочка! Мне интересно, какова у вас сейчас погода. У нас здесь стоит тёплая погода, ещё снега нет, правда, дождик помачивает, но погода тёплая, несмотря на то что сегодня уже 11 декабря.
Паночка! Ты в своих письмах так хнычешь, так убиваешься и не надеешься на нашу встречу. Давай договоримся, что будем надеяться на нашу судьбу, и на наше с тобой счастье, и счастье наших детей. Но если уж что и случится, то ничего и не сделаешь, хоть ты хнычь или что хочешь делай. Поэтому я тебя прошу – не хнычь, а терпеливо жди, и ты дождёшься. Вот, моя дорогая, и всё, что я тебе хотел написать, а теперь пока, до свидания. Остаюсь вам верным. Крепко-накрепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Польша. 5 января 1945 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Милочка! Передавай привет моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке!
Сегодня мой друг Василий Захарович, да, кстати, передаёт тебе привет, вручил мне от тебя два письма – от 13 и 14 декабря. В одном из своих писем ты пишешь, что дочери тебя не слушаются и учатся вследствие этого плохо. Я Неле написал, а Иденьке ты передай от моего имени, что если только это будет продолжаться и дальше так, то ты сделай вот что. Поснимай всё новое, что ты им справила, надень старое, и посади их дома, и никуда не пускай. Раз не хотят как следует учиться, то они не заслуживают носить нового. И, кроме этого, раз не хотят учиться, так ты их на лето пошли работать в колхоз, пусть будут колхозницами. А вот, может быть, скоро война кончится, и, может быть, я останусь жив и вернусь домой, тогда я за них возьмусь сам.
Милочка! Во втором письме ты спрашиваешь меня о том, какую сторону нашей совместной жизни я обсуждаю с моими друзьями. Ясно положительную. И что же кроме хорошего может вспоминаться, особенно в наших условиях, когда у нас плохого и своего больше, чем достаточно. Да оно никогда и не придёт на ум, т. к. вспоминать плохое – это значит, должен расстроиться, а нервы и так всё время напряжены и без этого. Поэтому спрашивать и утверждать о том, что я могу о тебе отзываться только с отрицательной стороны – это неверно. И я хочу тебе напомнить о том, что и не совсем-то мы с тобой плохо жили. Вспомни первые годы нашей жизни, когда мы с тобой не могли находиться врозь даже и одного часа. А что касается тех случаев ссор, так ведь не в этом же состояла наша жизнь, а это частный случай, и такие случаи никогда не вспоминаются.
Паночка! Ты в своих обоих этих письмах очень много уделяешь места тому, что ты очень много думаешь обо мне, что все твои мысли направлены ко мне, что ты обо мне очень много страдаешь, и даже пишешь, что тебе порой мешают дети. То, что ты душой и телом предана мне и что ты ждёшь меня и думаешь только обо мне – всё это очень замечательно. Это радует меня и придаёт мне силы. Но хочу сказать, что нельзя доходить до такой степени, что тебе даже мешают люди, а главное дети, свои кровные, ради которых и живёшь-то. Детям-то всё же нужно уделять больше внимания, требовать от них, чтобы они не баловнями росли, а чтобы они воспитывались в нужном нам духе.
Но несколько слов о себе. Пока что жив. Живу по-прежнему хорошо, на здоровье не жалуюсь. Готовлюсь со дня на день, с часу на час к делу, а дело-то наше тебе ясно какое. А пока что нахожусь всё на старом месте. Нового особенного ничего нет. Вот, пожалуй, и всё, что я хотел тебе написать. А теперь пока до свидания. Остаюсь тебе верным. Крепко-накрепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Польша. 9 января 1945 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Дорогая! Передай привет моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке.
Милочка! Сегодня получил от тебя письмо от 16. 12. 44 г., в котором ты пишешь, что Фёдор и Павел проживают школьное добро, что наживалось годами. Ну и пусть, они от этого богаче не будут и век этим не проживут, а несчастье себе наживут. Поэтому завидовать этому не следует, пусть живут до поры до времени, как им угодно. А придёт время, они за всё это поплатятся жестоко.
Ещё ты пишешь, чтобы я сфотографировался и выслал тебе фото во весь рост. Я бы это сделал с большим удовольствием, и самому бы мне было интересно, но нет для этого никакой возможности – всё время провожу по лесам да оврагам. Очень редко, проездом приходится бывать в городах, так не остановишь же машину, да хоть бы и остановил, так больше уже в этот город не заедешь. Но если представится возможность, то я обязательно постараюсь выполнить твоё желание, Паночка!
Теперь парочку слов о себе. Пока что жив, живу по-прежнему хорошо и на здоровье не жалуюсь. В жизни особых изменений нет, а в обстановке произошли некоторые изменения. Именно сейчас я занял исходное положение для нанесения, может быть, последнего удара по заклятому врагу. Новостей особых нет. Письма получаю регулярно от всех. Часто переписываюсь с Дмитрием Егоровичем. Находится тоже в Польше, где-то недалеко от меня, но где именно – не знаю.
Но вот, моя дорогая, всё, что я сегодня мог тебе написать, а теперь до свидания. Остаюсь тебе верным, крепко-крепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Польша, 12 января 1945 г.
Здравствуй, моя разлюбезная Паночка! Шлю я тебе свой сердечный фронтовой гвардейский привет и массу самых наилучших пожеланий в твоей жизни. Дорогая! Передай привет моим дорогим дочкам Неле, Иде и Аленьке и пожелай им также всего хорошего в их жизни, а Неле с Идой и в учёбе.
Милочка! Сегодня получил от тебя письмо, написанное тобой 23. 12. 44 г., за которое сердечно благодарю. Ты пишешь, что письмо Дины произвело на тебя сильное впечатление. На меня тоже, но, видимо, судьба такова моего брата. Да пока что и моя-то не совсем ясна, кто знает, что ещё ожидает меня, но, тем не менее, я, прочитав известие о гибели брата, поклялся мстить и мстить проклятой немчуре за его гибель, за слёзы матери-старушки и его детей.
Дорогая, может быть, ты обижаешься, что я стал редко посылать деньги. Это оттого, что нам платят зарплату польскими, а в перевод их не принимают. Но я делаю всё возможное, чтобы тебе выслать. Вот и сегодня как раз оформил перевод на 1000 рублей. Так что прошу, не обижайся, что только я могу, то всё делаю, чтобы помочь тебе в воспитании детей.
Но о себе писать много нечего. Жив, здоров, живу по-прежнему, хорошо. Вот и всё. Пока до свидания. Крепко-крепко вас всех целую. С гвардейским приветом к вам любящий вас и любимый вами ваш Афоня.
Паночка! Шлют по привету мои друзья Василий Захарович и Василий Тимофеевич и желают тебе всего наилучшего в Новом году.
О получении переводов обязательно сообщай, чтобы я знал, что ты их получаешь. Извини за краткость, не позволяет обстановка. Афоня.
Февраль 1945 г.
Здравствуйте, уважаемая Прасковья Степановна!
Обидно и трудно, но я должен сообщить Вам, как погиб Афанасий Степанович. По его просьбе. Прошу вас, Прасковья Степановна, перенести эту тяжёлую утрату, как подобает русской женщине.
В одной немецкой деревне вели огневой бой. Бой был жуткий, жестокий, много погибло бойцов на поле боя. Бой закончился. Афанасий Степанович приказал своему ординарцу приготовить завтрак в сарае, который находился в пятнадцати метрах от огневой позиции. Ординарец доложил: «Завтрак готов». За скромный столик сели пять офицеров и его ординарец. Успели выпить по 100 гр. спирта, и вдруг летят с дальнобойного орудия снаряды. Один не долетел, второй перелетел, третий ударил прямо в цель. Ординарец погиб мгновенно, а Афанасий Степанович, падая со стула, попросил: «Спасите и напишите». Я пошёл за врачом. Когда врач пришёл, он был уже мёртвый.
Приготовили могилу братскую. В этом сарае было много танкистов, артиллеристов, миномётчиков. Их много погибло. Вот и состоялись похороны. Похоронили, на прощание дали три выстрела из дальнобойного орудия.
Прошу Вас, Прасковья Степановна, перенесите эту утрату, как подобает русской женщине.
Рыбаков Василий Захарович.
За бои на Курской дуге в июле 1943 г. Афанасий Степанович Романенко награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.
Из наградного листа:
«Во время боёв на центральном фронте 9, 10, 11, 12 июля 1943 г. в районе деревни Молотычи Попыровского района Курской области командир огневого взвода 3-й батареи младший лейтенант Романенко, будучи старшим на батарее, проявил стойкость, мужество и отвагу. Под непрерывной бомбёжкой и артиллерийско-миномётном обстреле руководил огнём батареи, быстро производил построение вееров и переносы огня с одной цели на другую, подавая примеры бесстрашия всему личному составу, в результате чего батарея уничтожила и частично рассеяла четыре взвода пехоты противника и подбила три танка.
Достоин награждения орденом Отечественной войны 2-й степени».
Командир огневого взвода гвардии лейтенант Романенко Афанасий Степанович погиб 9 февраля 1945 года в д. Забес, район г. Бириц (16 км южнее г. Штадгард) в Германии.
Письма, фотографию и документы Афанасия Степановича передала в музей в 1980-х годах с разрешения матери средняя дочь – Ида Афанасьевна.
Иосиф Уткин
ТЫ ПИШЕШЬ ПИСЬМО МНЕ
На улице полночь. Свеча догорает.
Высокие звёзды видны.
Ты пишешь письмо мне, моя дорогая,
В пылающий адрес войны.
Как долго ты пишешь его, дорогая.
Окончишь и примешься вновь.
Зато я уверен: к переднему краю
Прорвётся такая любовь!
…Давно мы из дома. Огни наших комнат
За дымом войны не видны.
Но тот, кого любят,
Но тот, кого помнят,
Как дома и в дыме войны!
Теплее на фронте от ласковых писем,
Читая, за каждой строкой
Любимую видишь
И родину слышишь,
Как голос за тонкой стеной…
Мы скоро вернёмся. Я знаю. Я верю.
И время такое придёт:
Останутся грусть и разлука за дверью,
А в дом только радость войдёт.
И как-нибудь вечером вместе с тобою,
К плечу прижимаясь плечом,
Мы сядем и письма, как летопись боя,
Как хронику чувств, перечтём…
1942 г.
Письма, адресованные Александре Павловне Кутняшенко.
Александра Павловна Кутняшенко родилась в 1903 году. Член КПСС с 1927 года. Была первым директором школы агротехники в посёлке Залесово Алтайского края. В годы Великой Отечественной войны работала председателем поселкового совета посёлка Новый Барзасского района Кемеровской области.
Муж – Яков Иванович Литвинов. Детей у них не было, но Александра Павловна помогала воспитывать пятерых племянников. Сначала умерла сестра Александры Павловны, осталось трое детей, она помогала им. Потом умерла жена брата, остались двое детей, которые несколько лет жили у неё. Один из них – Геннадий Кутняшенко. Именно от тёти он был призван на военную службу, когда началась война.
На фронте Великой Отечественной войны воевали муж Александры Павловны – Яков Иванович Литвинов, и трое племянников – Яков Владимирович Кутняшенко, Александр Лаврентьевич Гаршин и Геннадий Михайлович Кутняшенко. Все они писали письма Александре Павловне. И она их сохранила.
В 1980-х годах, перед переездом в Алтайский край, Александра Павловна отдала эти письма в музей, часть писем передала в городской архив. Во время совместной с архивным отделом Берёзовского городского округа выставки «Письма с фронта» в 2010 году мы откопировали несколько писем, которые также вошли в этот сборник.
«Умереть в борьбе с врагом нашим - дело благородное»
(письма Литвинова Я. И.)
Литвинов Яков Иванович родился в 1905 году. Призван на фронт 8 августа 1941 года Барзасским райвоенкоматом. Воинское звание – ефрейтор.
24 ноября 1941 г.
Действующая армия, 441-я полевая станция, 45 от. бат., литер В.
Добрый день, моя жена Шура, шлю тебе добродушный привет и желаю быть счастливой, а также желаю успеха в твоей работе по должности председателя пос. совета, с чем шлю тебе поздравление. Нахожусь пока на старом месте и надеюсь пробыть здесь ещё долго. Жаль, что такая отдалённость сильно затягивает обмен письмами. На сей день я от тебя получил всего три письма. Письма, посланные тобой по авиапочте, я не получил. Жду каждый день и надеюсь скоро получить. Документов на мою посылку я не имею, так как нам их не давали. Посылок мне пока не посылай. Одет я хорошо и тепло, питания хватает, нет папирос. Неплохо бы масла, колбаски или сала, можно и варенья или медку. Но пока не посылай, пока получу посланную посылку.
Передавай привет всем знакомым. Пиши, получила ли мои вещи, они вместе с Бахаевыми на твоё имя высланы. Кроме Пармина и Ремзова я никого не знаю, где они. Адрес старый.
До счастливого свидания. С поцелуем твой Яша. Пиши почаще.
22 февраля 1942 г.
Добрый день, моя милая жена Шура. Шлю тебе свой сердечно-дружеский привет и выражаю благодарность за посылку и письма, которые я получил в последние пять дней. Как я рад всему этому и твоему заботливому ко мне отношению. Я целых два месяца не получал от тебя писем, а сейчас сразу четыре письма и посылку получил. В одном письме я получил твою карточку. Прекрасно, замечательно. В ответ на это я тебе, Шура, пишу третье письмо. Сегодня, накануне праздника 24-й годовщины РККА, я тебе шлю привет и благодарность и сообщаю, что нахожусь на старом месте и на всё той же охранной службе. Я тебе писал ещё в первых письмах, что, возможно, долго проживём здесь, так оно и вышло – вот уже полгода живу на одном месте. Дальше я не знаю, что будет, но, наверно, ещё долго продержусь здесь, хотя у меня есть в этом сомнение. Но как долго я здесь ни пробуду, всё равно придётся побывать на передовой. Мы к ней готовимся каждый день.
Служу хорошо, отношение начальства и политрука ко мне хорошее. Я из своей команды занимаю первое место по усвояемости военного дела, несению службы и дисциплины. Пармин П. П. относится ко мне по-товарищески, видимся с ним часто. Писем я кроме твоих ни от кого не получил ни одного. Я же писал многим, т. е. Сёме, маме, Михаилу Павловичу, Володе, Козлочкову и Сулычу в Томск.
Как я рад, когда одел очки. Я увидел белый свет в них. Замечательно. Попрошу тебя, Шура, написать мне, как работает ЗПС, кто продавцами в наших магазинах? Привет сотрудникам ЗПС и отдельно привет Кондратьевой А. В., Нижникову Ф. Ф.
Озабочен я тем, что тебе, Шура, так тяжело с хозяйством и работой справляться. Жаль, что так ненадолго хватило сена, где ты его возьмёшь сейчас? Но корову во что бы то ни стало продержать надо, и ты, будь добра, сделай это. Я, знаешь, как хочу молока. О, это не представить. А может случиться, что мы из троих-четверых кто-нибудь приедем специально на поправку домой. Как нужны будут молочко и сметанка, представляешь себе это. Вот и, будь добра, держи корову во что бы то ни стало. А Марусе посоветуй не бояться заморить корову, давать корове не так уж много.
Напиши ещё, Шура, как ты узнала о награде Яши орденом и когда. Я от него письма так и не дождусь.
Привет тёще Аграфене Васильевне и привет Марусе. Желаю доброго здоровья.
Но пока до свидания. Будьте живы, здоровы, работайте плодотворно на помощь Красной армии. Твой любящий тебя муж Яша.
31 марта 1942 г.
Здравствуй, дорогая моя жена Шура. Шлю тебе свой сердечный привет и желаю всего доброго в твоей жизни. Ещё привет моей тёще Аграфене Васильевне и пожелание быть здоровой. Ещё привет Марусе с пожеланием быть здоровой. Привет моим друзьям и знакомым с пожеланием всем им работать плодотворно на благо нашей Родины.
Я всё ещё нахожусь на старом месте и живу по-старому. Перемены в моей жизни пока не предвидится. Хотя предвидеть её нельзя, но всё же я надеюсь, что здесь ещё долго могу продержаться. Службу несём мы большую и для фронта необходимую, значит, всё наше дальнейшее зависит от неё.
Сегодня видел Ремзова, он говорит, что его спрашивают домашние про меня, где нахожусь я. Я из этого заключаю, что ты давно от меня не получала писем и заботишься обо мне. Заботиться обо мне – дело твоё, но я прошу тебя, Шура, особенно не беспокоиться, т. к. лишним беспокойством можешь принести себе ущерб: или в твоей работе, или в твоём здоровье. Говорю, что особого произойти ничего не должно, хотя это понимается в условиях войны. А по-граждански обеспечивать своё благополучие и жизнь будем после войны. Умереть в борьбе с врагом нашим – дело благородное, и поверь, что смерти я не боюсь, хотя её я и не желаю, и умирать вовсе не думаю. Я хочу быть живым и здоровым, вернуться домой в полной исправности и вполне работоспособным, чтоб пожить ещё хорошенько и поработать старательно, поторжествовать над врагом. Я в сбыточность этого верю и хочу уверить тебя в том же.
Живу я сейчас хорошо, стараюсь выполнять всё порученное мне по службе аккуратно и быстро. Недостатка ни в чём не ощущаю, всем доволен. Полон терпения нести службу до полной победы над врагом, которая будет неизбежно, хотя, может, и не так скоро. Перенесём все трудности, но счастливых дней дождёмся. Встретимся с тобой и безгранично будем рады. С поцелуем и надеждой на счастливое будущее к тебе, Шура, твой Яша.
29 апреля 1942 г.
Добрый день, Шура, шлю тебе свой горячий и от всего моего сердца дружеский привет и желаю счастья в жизни, успеха в работе и т. д. Привет мамаше и Марусе с пожеланием всего доброго.
Сообщаю я вам, что нахожусь жив, здоров и на старом месте и всё на той же службе. Думаю, что и ещё останусь здесь, пока не получится значительного изменения на передовой нашего фронта. Об изменении моей службы или местонахождения я немедленно напишу. Ремзов уехал ближе к передовой, Пармин здесь со мной вместе. Он жив, здоров, только немного проштрафился, какой будет результат, пока не знаю.
Близится и к нам весна. Снега осталось мало, хотя его здесь и было всего на 30-40 см. Летают чайки, лебеди и утки. Природа здешняя представляет особый интерес. Люди здесь в мирное время зарабатывали большие деньги. Снабжение здесь было очень хорошее.
Письма я от тебя получаю часто, также и пишу ответы почти на каждое письмо. А время для письма выбрать очень трудно. В данное время воздушная тревога, гул, зенитчики за работой. Враг без оглядки мотает восвояси. Он пакостливый, как волк, а трус, как заяц.
Я очень рад успехам наших племянников, но очень сожалею, что не могу наладить связь с ними. Наверно, потому что они всё время в передвижении и в боях. Я много писал Яше, но всё безрезультатно. Было, перестал писать, сейчас опять стану писать.
Скоро пошлю фотокарточку свою. Пока всё.
Как хочу тебя видеть. И, кажется, я при этом стал бы без конца тебя целовать. Твой Яша.
12 января 1943 г.
Письмо от командира подразделения старшего лейтенанта Ф. Урюмцева.
Здравствуйте, уважаемая Александра Павловна!
Поздравляем вас с наступившим Новым годом и желаем долгой жизни и здоровья. Сообщаем Вам, как жене Литвинова Якова Ивановича, что Ваш муж служит и борется с немецкими оккупантами в нашем подразделении. За время нахождения в РККА Ваш муж Яков Иванович показал себя дисциплинированным и смелым бойцом в бою. И мы, бойцы и командиры подразделения, гордимся такими людьми. И вы тоже гордитесь своим воином-мужем. Он отлично владеет боевым оружием, и знает нашу боевую технику, и бережёт её. Расчёт, в котором находится Ваш муж, на своём боевом счету имеет 35 истреблённых фашистов. Вот боевая деятельность Вашего мужа.
Просим Вас, Александра Павловна, сообщить о своей трудовой жизни и о работе в Вашем районе и области, нас это очень интересует. Пишите. С приветом к вам зам. командира подразделения по политчасти ст. лейтенант Ф. Урюмцев.
28 февраля 1943 г.
Письмо от бойцов и командиров воинской части 741.
Здравствуйте, уважаемая тов. Кутняшенко!
Шлю вам боевой привет от бойцов и командиров нашей части 741, желаем вам успехов на трудовом фронте. Ваше письмо получил, благодарим Вас за сообщение, как Вы помогаете нам. Ваше письмо было зачитано всем бойцам и командирам нашей части, где присутствовал и Ваш муж Яков Иванович. Мы все гордимся своими патриотами тыла из далёкой Сибири, которые не только самоотверженно работают, но и вносят свои сбережения на постройку новых и новых колонн танков и эскадрилий самолётов.
После зачитки выступали бойцы и командиры нашей части. Они говорили: «Ещё лучше нужно изучить военное дело, увеличивать с каждым днём счёт уничтоженных фашистов. Ваше письмо ещё больше заставляет нас совершенствовать своё дело и бить врага так, как бьют его на юге нашей страны».
Сообщаем Вам, что наш полк за боевые отличные дела награждён правительственной наградой – орденом Красного Знамени. Мы поклялись с честью пронести эту награду через все бои Великой Отечественной войны. И заверяем Вас, что мы выполним приказ т. Сталина с честью, мы для этого всё имеем. Живём хорошо, одеты, обуты и, как говорится, сыты.
Сообщаю о Вашем муже Якове Ивановиче. Очень Ваше письмо подняло его настроение, и он доволен Вашей заботой и работой. И служит, и бьёт немцев действительно с задором, ибо за его спиной стоят патриоты тыла в далёкой Сибири.
Заверяем Вас, что муж Ваш честно выполнит свой долг перед нашим народом и Родиной. Желаем Вам ещё лучше работать, ещё больше давать фронту всего необходимого. До свидания.
По поручению собрания нашей части письмо подписали: Ф. Урюмцев, А. Зуб, Сорокин, Иванов П. С., Струнов.
21 апреля 1943 г.
Письмо от бойцов и командиров воинской части.
Здравствуйте, Александра Павловна! Примите привет от бойцов и командиров части, где служит Ваш муж. Желаем Вам хорошего здоровья и плодотворной работы в Вашей жизни. Спешим сообщить, что Ваше письмо получили, за которое искренне благодарим. Мы очень были тронуты Вашим вниманием и тёплой заботой о нас, воинах Красной Армии. Ваше письмо было зачитано на общем красноармейском собрании. Товарищи с поднятым настроением прослушали о работе наших патриотов в тылу. Лучшие люди, о которых Вы сообщили нам, стали известны десяткам наших бойцов и командиров. Бойцы и командиры нашей части просят Вас передать им горячий боевой привет и пожелать им ещё лучших успехов на производстве, а также заверить их, что мы с каждым днём будем больше уничтожать проклятых фашистов и что свой долг перед Родиной и народом выполним с честью. Мы с гордостью боремся за своё правое дело, и мы уверены, что победа будет за нами, ибо за плечами у нас стоит единый монолитный народ – тыл, который полностью снабжает нас всем необходимым.
Вам, Александра Павловна, бойцы и командиры отдают должное внимание за Ваши письма. Именно в них живой материал о работе нашего народа и единого тыла.
В настоящий момент мы совершенствуем свою боевую выучку и в то же время истребляем проклятых немцев и их технику. Лучшие люди нашей части: Михайлов, Ткаченко, Андреев, их орудие в последних стрельбах подбило два миномёта противника и до десятка гадов. Кашин, Железнов, Литвинов Я. И., их орудие подбило пушку противника с прислугой. Стругов, Метков, Кундозёров, Берестов, Гришин – эти товарищи отлично овладели своим делом и также ловко и метко бьют врага.
Сейчас готовимся к 1 Мая. Хотим праздник ознаменовать новыми боевыми делами. На Ваше письмо бойцы, командиры и политработники нашей части отвечают:
1. Увеличивать счёт истреблённых фашистов.
2. Стать мастерами своего дела.
3. Усилением революционной деятельности, повышением дисциплины, организованности и порядка.
4. Выполнить приказ т. Сталина № 95 – изгнать врага с нашей территории.
Вот такими конкретными делами отвечаем на Ваше письмо. Ждём ответа. С боевым приветом к Вам бойцы и командиры части. По поручению собрания письмо подписали: Ф. Урюмцев, В. Гришин, А. Чазов, Берестов.
21 октября 1943 г.
Письмо от бойцов и командиров воинской части.
Здравствуйте, Александра Павловна!
Шлём Вам привет от всех бойцов, командиров и от всей партийной организации нашей части и желаем наилучших пожеланий и здоровья в Вашей повседневной жизни и труде. Поздравляем Вас и весь ваш коллектив с предстоящим праздником – 26-й годовщиной Великой Октябрьской социалистической революции. 26-ю годовщину Октября встречаем мы с вами в условиях Великой Отечественной войны, где народы нашей страны вместе с Красной армией гонят проклятого врага за пределы нашей Родины. Много пришлось пережить нашему народу и нашей Красной армии всякого рода трудностей и лишений в ходе войны. Но благодаря вашей самоотверженной работе и проявленной материнской заботе к Красной армии, Красная армия перенесла все трудности и лишения, освободила сотни городов и сёл, где от ига немецких поработителей наши братья и сёстры стонали полтора-два года под пятой немецкого сапога. Несмотря на упорное сопротивление немцев, Красная армия всё более наносит удар за ударом по ржавой гитлеровской военной машине, из-за чего гитлеровская армия переживает тяжёлый кризис. В этой войне воины Красной армии покрыли себя неувядаемой славой, и каждый из нас готов идти на новые битвы с заклятым врагом, не жалея ни капли крови, а потребуется – и самой жизни для блага нашей Родины.
Одним из лучших товарищей в нашей части является Ваш муж – ефрейтор Яков Иванович, который повседневно показывает образцы мужества и умения в борьбе против немецких оккупантов, и не один фриц пал от руки Вашего мужа Якова Ивановича и нашёл себе могилу на нашей земле.
Тов. Литвинов отлично владеет своим оружием и является примерным воином, за что имеет несколько благодарностей от командования. Мы гордимся Вашим мужем Яковом Ивановичем, что он действительно оправдывает высокое звание воина Красной армии и является достойным сыном нашей Родины. И впредь Ваш муж Литвинов вместе с нами и всем советским народом будет бить проклятого врага до полного его истребления, пока ни один фриц не останется на нашей священной земле.
Благодарим Вас и весь ваш коллектив работников школы за оказанную нам, воинам, повседневную помощь и заботу в борьбе против иноземных захватчиков. На этом разрешите закончить наше маленькое послание. Желаем Вам всего наилучшего в совместной борьбе против немецких захватчиков. Передайте привет от нас, от бойцов и командиров, вашему коллективу и пожелания доброго здоровья и долгих лет жизни. До свидания.
Бойцы и командиры нашей части: сержант Михайлов В. Н., парторг Фетюлин Ф. П., ефрейтор Андреев И. Н., красноармеец Вершинин Н. И., лейтенант Гурьянов Н. И.
Далее снова письма Литвинова Якова Ивановича.
16 апреля 1944 г.
Шура, прими мой самый сердечный привет и пожелание многого хорошего. Сегодня я получил ещё одно твоё письмо и спешу дать на него ответ. Я знаю, что ты сейчас как никогда беспокоишься, так как знаешь, что я нахожусь на поле сражения. Да, дорогая, извини за молчание, нет времени и условий, главное условий.
Сообщаю, что жив и здоров. Два дня тому назад я получил награду – медаль «За боевые заслуги». Знаешь, хотя это маленькая награда, но она меня крепко радует. В тот же день я получил кандидатскую книжку. Это ещё больше ободряет и вливает новые силы и уверенность. Переживаю дни напряжённые. Что будет со мной, какая моя судьба – неизвестно. Но может случиться всё – и хорошее, и нехорошее. И если погибну, скажи сомневающимся, что Литвинов выполнил свой гражданский долг как положено.
Итак, до свидания, моя хорошая хозяйка. Твой Яша. Привет мамаше.
12 июля 1944 г.
Добрый день, уважаемая жена Шура, шлю тебе свой сердечный привет и желаю самого доброго в жизни твоей. Привет мамаше. Сообщаю, что я нахожусь на старом месте, т. е. жизнь моя за последнее время изменениям не подверглась, жив, здоров, воюю крепко. Сейчас, правда, впервые пришлось видеть, и к тому же так много, битых и живых фрицев и ганцев. Словом, так что мы их угощаем хорошо, бьёмся за скорую победу. Сопротивляются ещё крепко. С дружеским приветом твой Яша.
4 октября 1944 г.
Здравствуй, уважаемая жена Шура! Шлю тебе свой сердечный привет и наилучшие пожелания в жизни. Привет мамаше.
С февраля месяца этого года, можно сказать, что не жили и недели на одном месте, т. е. под одной ёлкой или сосной, на одной сопке или на одном болоте. И к тому же солдатский паёк, и иногда с минусом или вовсе с пробелом. Если дождусь конца живым и здоровым, значит, буду помнить военные дни до конца своей жизни. Эти дни будут нас с тобой спаивать и дружить, я в этом уверен. Сейчас гонимся за врагом, иногда приходится выбивать его из укреплений, крепко сопротивляется, но мы его бьём и гоним почём зря.
Писем от ребят не получаю, довольствуюсь только твоими.
Твой Яша.
28 октября 1944 г.
Добрый день, уважаемая жена Шура, шлю тебе горячий боевой привет и желаю всего доброго в твоей жизни. Привет мамаше и пожелание быть здоровой. Шлю привет Марье Лаврентьевне с её сыном. Желаю ей доброго здоровья. Прошу передать мой привет моим друзьям и знакомым. Кроме приветов и добрых пожеланий я горячо поздравляю вас с праздником – 27-й годовщиной Октябрьской революции. Желаю разделить с вами ваши хозяйственные и наши боевые успехи. Выражаю уверенность в полном осуществлении наших ожиданий в ближайшем будущем.
Сообщаю, что я место своего нахождения крепко переменил, т. е. переместился вслед за отступающим врагом на несколько сот километров. Враг бежит под ударами наших частей. Оставляет чудо множество своей хвалёной техники, убитых и пленных. Правда, крепко достаётся и нам переносить много разных лишений и трудностей. Но всё хорошо.
С приветом Яша.
24 января 1945 г.
Добрый день, уважаемая жена Шура. Шлю тебе сердечный привет и желаю тебе всего наилучшего в твоей жизни. Привет старой маме и Марье Лаврентьевне с её сыном Валей.
Борьба с врагом идёт ожесточённая. Писем от тебя я не получал давно, и тебе я тоже не писал порядочное время, потому что не имел подходящих условий. Марш, переезды, открытое поле.
Сегодня остановились в деревне, и вот я обрадованно пишу тебе письмо. Сводка информбюро прекрасная. Очень хочется сообщить тебе о себе.
В большом городе этой страны я не был, и, знать, не придётся побывать – идём дальше. Живём неплохо, сыты, одеты и курим хороший табак и сигареты. Интересно рассказать тебе всё, что мне приходится видеть и переживать, но невозможно же пока. Надеюсь на скорую победу и возвращение к тебе, и тогда я тебе порассказываю кое-что про эти страны. Сейчас пока стараюсь уведомить тебя о том, что я жив, здоров и крепенько воюю с врагом нашим.
Всё, пока до свидания. Твой Яша.
Яков Иванович Литвинов награждён медалями «За боевые заслуги» и «За отвагу».
Из наградного листа:
Апрель 1944 г.
«Наградить Литвинова Якова Ивановича медалью «За боевые заслуги» за то, что во время марша первым бросился к застрявшим орудиям, увлекая товарищей к вытаскиванию из трясины на гору орудия. 26. 03. 44 г. был дан приказ вести огонь по наступающему противнику, товарищ Литвинов, не жалея сил, с максимальной быстротой обеспечивал орудие снарядами для ведения беглого огня».
Из наградного листа:
Январь 1945 г.
«Наградить Литвинова Якова Ивановича медалью «За отвагу». В бою 25. 01. 1945 г. в районе населённого пункта Шаламон (Венгрия), невзирая на сильный огонь орудий танков противника, активно оказывал помощь наводчику в наводке орудия в цель, в результате чего расчёт, в котором участвовал тов. Литвинов, подбил 2 танка и 2 бронетранспортёра противника. В этом бою тов. Литвинов был тяжело ранен».
После длительного лечения в госпитале Яков Иванович Литвинов вернулся домой к своей жене Александре Павловне Кутняшенко в посёлок Новый Барзасского района Кемеровской области.
Лев Ошанин
БОГ ВОЙНЫ
Поверх листков календарей
В далёкий год военный глядя,
Я вспоминаю десять дней
В противотанковой бригаде.
Огнём они опалены,
Дни крови, пороха и пота.
Шла вглубь Германии пехота.
И недруг, сталью путь закрыв,
Готовился из обороны
В атаку бросить на прорыв
Тяжёлых танков батальоны.
Но где бы он ни намечал
Рубеж, чтоб разметать преграды,
Повсюду он огонь встречал
Противотанковой бригады.
То был для нас нелёгкий труд –
Ночами мчаться в клубах пыли
И рыть без сна, чтобы по грудь
Орудья в землю уходили.
А на десятый наш рассвет,
Устав метаться, с белых склонов
Он бросил тысячи ракет
И восемь чёрных батальонов.
Огня непроходимый вал
Встречал он на переднем крае.
Наводчик, падая, стрелял,
Замковый целил, умирая.
И броневой кулак был смят,
Затоптан в пажити и гряды
Бессмертной яростью солдат
Противотанковой бригады.
Могуч и грозен бог войны.
И нам, свидетелям расплаты,
Нам до сих пор ещё слышны
Его победные раскаты.
1947 г.
«Коварный враг ноги и голову оставит»
(письма А. Л. Гаршина)
Гаршин Александр Лаврентьевич. Племянник Александры Павловны Кутняшенко. Родился 20 марта 1917 года в селе Кучук Павловского района Алтайского края. В 1938 году призван на службу в Рабоче-крестьянскую Красную армию. На фронте с первого дня войны. Четыре раза был ранен: в ноябре 1941 г., в январе 1942 г., в июне 1943 г. и в июле 1944 г. В начале 1943 года учился на высших офицерских курсах. В годы войны женился.
На начало 1945 года имел звание – гвардии младший лейтенант, был командиром сабельного взвода 28-го гвардейского кавалерийского Дубнинского полка 6-й гвардейской кавалерийской Гродненской ордена Ленина, Краснознамённой, орденов Суворова и Красной Звезды дивизии имени Пархоменко.
16 августа 1941 года
11-й кавалерийский полк.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка. С приветом к вам Гаршин.
Сообщаю, что нахожусь на фронте. Жив, здоров, всё в порядке. Напишите, как вы живёте, и кого взяли, и кто остался. Да, осталось много девчат. Но если вернёмся с войны живы, то мы своё возьмём.
Напиши, где дядя Яша. Что известно от родни с Кучука? Сообщи обо всём. Пиши, где Манька, Тайка и все другие. С приветом Гаршин. Жду ответа. Пиши больше.
6 января 1942 г.
Письмо из госпиталя.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка.
Сообщаю, что раненый немного, легко, но лечиться нужно. Не знаю, куда довезут. Ранило меня 1 января 1942 г. в 4 часа утра. Это встреча Нового года. Но я за это ранение ворвался со своими людьми и уничтожил 19 немцев в одной хате 31 декабря 1941 г.
Раненый в обе ноги, кости целы. Это я раненый уже второй раз. Тот раз я вам не писал, а сейчас решил написать. Где буду лечиться – сообщу.
Гаршин.
23 января 1942 г.
Тов. Кутняшенко А. П.
Ваше письмо племяннику Шуре не застало его у нас. С глубоким соболезнованием сообщаю, что он ранен в бою с германскими фашистами 1 января 1942 г.
Он был примерным, отважным командиром, любящим своих подчинённых. Заверяем Вас, что гвардейцы-конники отомстят удесятерённым ударом за пролитую кровь Вашего племянника.
А Гаршин Александр отправлен в военный госпиталь, и, когда узнаю его адрес, сразу отошлю ему Ваше письмо. В госпиталь отправил я его сам лично, так что беспокоиться Вам нечего, ожидайте от него писем в скором времени.
С приветом военный комиссар Курашинов.
25 марта 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка.
С приветом Гаршин. Сообщаю, что живу хорошо, учусь неплохо. Почему-то стал о вас скучать и решил черкнуть пару слов, сообщить о себе и своём состоянии. Всё хорошо. Письмо ваше получил. Вы пишете, что ожидали меня после госпиталя. Хоть я и лежал 6 месяцев в госпитале, но лечение прошло благополучно, и поэтому я не получил отпуска.
Поздравляю вас с 40-летием. А мне исполнилось 26 лет 20 марта 1943 г.
В части того, что повидал – это да.
Привет от знакомой Вали!!! Я 17 марта был в Москве у неё в гостях. Живёт она замечательно.
От Яши я получил письмо. Где Лена Тасина?
Вот и всё. С приветом Гаршин.
Декабрь 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка.
Шлю привет и желаю всего хорошего в жизни вашей. Сообщаю, что жив, здоров, того и вам желаю. Получил ваше письмо, за которое благодарю. Я очень доволен, что получил от вас известия и узнал о вашей работе, как вы заботитесь о нас в глубоких тылах. Мы ещё больше с вашей тыловой помощью нажмём так, что коварный враг ноги и голову оставит. Надо сказать, что сейчас немец побросал свои машины и все орудия. Сейчас его же и по его же шее жмём его сейчас в шею. И далеко от Перми, от Москвы. Честь и хвала нам. В настоящее время о нас часто говорят по радио, можете послушать такого, как Зубов!!! Если услышите, то знайте, это говорят о его семье, мы ребятки дружные. Победа будет за нами, враг будет разбит.
Теперь с такой просьбой: организуй в части папирос и платочков. Пошли на мой адрес и на мою фамилию. Кушать у нас всего хватает, и водки дают по 200 грамм. Одеты хорошо, не страшны никакие морозы, об этом можете не думать, что нам холодно, а наоборот, мы ждём побольше мороза, так как немец на морозе, как осенний поросёнок, согнётся и не похож ни на что.
Передайте всем привет - рабочим золотых приисков. Напиши, кто где работает, и как добыча золота?
С приветом Гаршин.
18 апреля 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария, племянник.
Сообщаю, что жив, здоров, врага жмём. Берлин близко, скоро будем. Письмо долго не писал, потому что был в одном театре, выступал. Будьте здоровы, живите и ждите. Пишите письма чаще, а я пока буду занятый. Писать заканчиваю, потому что засыпает землёй от снаряда.
С приветом А. Гаршин.
Май 1945 г.
Здравствуйте, Александра П., Мария Л., бабушка и племянник.
Сообщаю, что в настоящее время жив и здоров, живу хорошо. В войне оказался победителем. Пришлось воевать с первого дня и до последнего дня разгрома гитлеровской Германии. Нет, не
существует больше государства, как считал Гитлер, высшей расы, считая нас, русских, некультурными и неумелыми людьми, несообразительными в делах. Однако русский Иван доказал, что крепки, сильны и культурны, и главное высокодисциплинированны бойцы РККА, и поэтому хвастливая Германия разбита наголову.
Слова т. Сталина выполнили: «Наше дело правое, победа будет за нами». И мы, под руководством т. Сталина, водрузили победное знамя над Берлином в фашистской Германии. И считаемся победителями.
Сейчас живём среди мирных жителей. Они уже немножко обрусели, но всё-таки всё время называют «рус Иван», по старой привычке.
Много освободили своих жителей от немецкого рабства. Сейчас с нами много находится русских девушек, мужчин и женщин.
Напишите, кто из наших родных остались в живых после окончания войны. Опишите всё, какие вы знаете данные обо всех: о Якове И., Я. В., Г. М., М. П., М. В. И вообще о кучукских моих старых друзьях и соседях.
На днях послал вам ценную посылочку весом 10 килограммов. Там распределяйте сами, кому что понравится, не обидьте маленького и старенького.
Теперь скоро будут давать отпуска. Наверно, скоро приеду в отпуск. Но сначала придётся заехать в Москву в часть орденов и к Вале. И потом к вам. Даже хочется побывать в Кучуке, посмотреть на родных пацанов. Теперь, наверно, их не узнаешь. Но смотря какой будет отпуск.
И напишите, что вы своим прииском преподнесли ко дню Победы, какой подарок нашему государству. И как вы обеспечены материально.
Вот пока на этом всё. Привет всем, кто меня знает. С приветом Гаршин.
18 июня 1945 г.
Здравствуйте, многоуважаемая тётя Шура, Маня, Валентинка и бабушка! Шлю всем вам свой сердечный привет и желаю наилучших успехов в вашей жизни. Также желаю всем хорошего здоровья.
Тётя Шура, сообщаю, что получил ваше письмо, за которое душевно благодарю. Я даже стал скучать, что долго не получал писем ни от кого.
Да, второй месяц живём в мирных условиях. Но международная обстановка не вполне соответствует для полного перехода на мирные рельсы. С буржуем дружбу веди, а камень за пазухой держи покрепче. За газетами, наверно, наблюдаете, какая проходит травля буржуазных писак США, Англии против СССР. Но, наверно, ничего у них не выйдет, теперь весь мир узнал силу нашего государства. Возможно, все вопросы международного порядка утрясутся по-мирному.
Да, я также полагаю, что теперь уже меньше осталось времени, когда мы вернёмся. Ребятам я давно решил не писать, потому что, сколько ни писал, ответа не получал. Или они от меня не получали, или просто не хотели отвечать. Будете писать, от меня пишите привет.
Пока на этом всё. Гаршин.
Александр Лаврентьевич Гаршин награждён орденом Красной Звезды.
Из наградного листа:
«28 апреля 1945 г., находясь в арьергарде колонны полка со своим взводом, подбил одну автомашину противника с автоматчиками, которые намеревались фаустснарядами уничтожить курсирующие машины с боеприпасами. При этом захватили в плен одного офицера, 15 солдат и 50 фаустснарядов. В последующем за весь день не было ни одного случая нападения на машины, доставляющие в полк боеприпасы.
Командир 281 КП гв. полковник Висавшов.
Начштаба гв. майор Едешенко»
В 1946 году А. Л. Гаршин ещё находился в рядах Красной армии.
В 1985 году в честь 40-летия Победы Александр Лаврентьевич Гаршин награждён орденом Отечественной войны 1-й степени.
Алексей Сурков
УТРО ПОБЕДЫ
Где трава от росы и от крови сырая,
Где зрачки пулемётов свирепо глядят,
В полный рост, над окопом переднего края,
Поднялся победитель–солдат.
Сердце билось о рёбра прерывисто, часто.
Тишина… Тишина… Не во сне – наяву.
И сказал пехотинец: - Отмаялись! Баста! –
И приметил подснежник во рву.
И в душе, тосковавшей по свету и ласке,
Ожил радости прежней певучий поток.
И нагнулся солдат и к прострелянной каске
Осторожно приладил цветок.
Снова ожили в памяти были живые –
Подмосковье в снегах и в огне Сталинград.
За четыре немыслимых года впервые,
Как ребёнок, заплакал солдат.
Так стоял пехотинец, смеясь и рыдая,
Сапогом попирая колючий плетень.
За плечами пылала заря молодая,
Предвещая солнечный день.
1945 г.
«Живу хорошо, воюю ещё лучше»
(письма Я. В. Кутняшенко)
Яков Владимирович Кутняшенко. Племянник Александры Павловны Кутняшенко. Родился в 1919 году в селе Кучук Павловского района Алтайского края. В октябре 1939 года призван на службу в Красную армию Павловским райвоенкоматом Алтайского края. Перед этим работал учителем в школе в деревне Успенка Барзасского района.
На фронте Великой Отечественной войны – с первого её дня, с 22 июня 1941 года. Война застала его в западной Белоруссии. Отступал с боями. Потом бои под Ельней. Затем – под Москвой. Старший сержант Яков Кутняшенко воевал в артиллерийских частях, был начальником полковой рации. С сентября 1942 года по апрель 1943-го прошёл ускоренное обучение в военном училище в г. Красноярске и стал офицером. После этого служил в разведке. А затем гвардии лейтенант Я. В. Кутняшенко был командиром взвода 1-го Гвардейского Краснознамённого истребительно-противотанкового артиллерийского полка 1-й Гвардейской Краснознамённой истребительно-противотанковой артиллерийской Смоленской бригады 3-го Белорусского фронта. Освобождал Белоруссию. Воевал в Германии.
3 марта 1941 г.
Бирск, п/я 7, п. 12.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, Гена и бабушка. С красноармейским приветом к вам Ваш племянник Яков. Получил Ваше письмо, за которое сердечно благодарю. Долго ждал от кого-нибудь письмо, но почему-то за последнее время почти не получаю. Только от Вас вот получил 1 марта.
Поздравляю Вас с праздником 8 Марта. Как думаете провести или, вернее, как провели его – пишите.
23 февраля праздновал годовщину пребывания в данной части и 23-ю годовщину РККА. Праздник провёл сравнительно ничего. 22 февраля был вечер самодеятельности, на котором я участвовал в пьесе «Лотос». Вчера, 1 марта, тоже был вечер самодеятельности, в котором тоже принимал участие, а сегодня был в городском отпуске. Катался на лыжах целых 6 часов без передышки. Здесь у нас идёт кинокартина «Суворов». Завтра, вернее 4 марта, буду смотреть её в нашем клубе. Погода стоит тёплая. 8 Марта думаю провести хорошо, конечно, не так, как с Вами, но в наших условиях достаточно!
От Шурки писем не получал уже с ноября, где он и что с ним – не знаю. От отца писем тоже давно уже нет. Почему – не знаю. Из Вашего письма узнал, что собираетесь послать посылку. Очень большое спасибо. Так что к 8 Марта я буду уже доедать её.
Ну, ещё что. Живу сравнительно ничего. Может быть, вскоре сфотографируюсь и пошлю фотокарточку, т. к. это не вдруг сделаешь в наших условиях. Как живёт Геннадий? Пусть пишет. Ходит ли он на лыжах? Мне же в эту зиму пришлось на лыжах походить очень мало. Напишите, как часто бывает дядя Яша дома? Как Вы живёте с Танковыми? И там ли ещё они?
Вот и всё. Жду от Вас подробного письма. Адрес мой тот же, только изменение в месте подразделения – Бирск, п/я № 7/12.
Ваш племянник Яков Кутняшенко.
16 июля 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, Геннадий, бабушка. С приветом к Вам Яков Кутняшенко.
К Вашему, может быть, удивлению я ещё жив. Удивляться есть чему. Бои идут смертельные. Так что лупим немца, а нам помогают кустики, которые сами стреляют, мосты – сами проваливаются, и другое. Конечно, есть потери и с нашей стороны, о которых Вы, вероятно, читаете, да и по радио слушаете. Слушаете радио и, наверно, не знаете, что именно это против нас немецкие головорезы «СС» семь раз ходили в психологическую атаку и семь раз удирали, бросая всё. Мы ведь люди скромные, кроме пули ничем не угощаем. Видишь ли, сала и хлеба немцы захотели и угостились свинцом, огнём, металлом.
Не знаю, где Шурка и Валька, но предполагаю, что Шурка под командой Будённого, Валентин у Тимошенко, а я у Ворошилова. Что ж, биться, так биться. Ведь иного пути нет?! Многое я за это время увидел, узнал, многому научился. Хочется о многом рассказать.
Пишите, как живёте. Что нового и хорошего на Кельбесе? Да, я у Вас просил русско-немецкий словарь. Если не послали, то шлите. Мой адрес: Действующая Красная армия, северо-западное направление, 843 почтовая полевая станция, 636 противотанковый артиллерийский полк (птап), Яков Кутняшенко.
27 августа 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура, Яков Иванович, бабушка и Геннадий. С приветом к Вам Ваш племянник, брат и внук Яков. Сообщаю, что жив, здоров, бодр, чего и Вам желаю. Дела мои хороши. Почему Вы не пишете, или, вернее, почему-то долго нет от Вас писем. Пишите, как живёте, что нового и хорошего? Кем работает тётя Шура? Ну, пока всё. Пишите привет коллективу учителей и учащихся Успенской неполной средней школы.
Ваш Яков.
21 сентября 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура и бабушка. С приветом к Вам Яков К.
7 августа получил от Вас письмо и только сегодня отвечаю Вам. Вашему письму очень и очень рад. Не знаю, получает ли письма тятя. Шлите им от меня привет.
Живу хорошо. Получил несколько писем из Бирска от знакомых. Узнал, что живут скучно. Пишите мне чаще. Ваш Яков Кутняшенко.
11 ноября 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура и бабушка. С приветом к Вам Яков.
Я по-прежнему бодр и здоров, того и Вам желаю. Обут и одет хорошо. Питание тоже хорошее. А воюем отлично. Часть наша орденоносная, а теперь мы дерёмся с немецкими захватчиками, чтобы в будущем быть Красногвардейцами, и мы ими будем.
Я, как и писал Вам, удостоен высокой награды – ордена Красной Звезды. На днях эту награду я получил. С честью и гордостью ношу её и клянусь оправдать, не жалея ни крови, ни самой жизни.
О себе писать особо нечего, там это про разные подвиги. Ну, примерно был бой. Противник бросил на узкий участок фронта около 200 танков и 3-4 полка пехоты с автоматчиками. Этот удар мы все выдержали. Нас породнила кровь погибших товарищей. Противник жестоко поплатился. Танки, где был я, подошли на 30 метров и стали вести огонь из-за леска. Самолёты – до 30 штук, бомбили нас. Мы не ушли. Передавали нужные радиограммы. Только по приказу под огнём пушек, миномётов и автоматчиков вывели машину и радиостанцию без потерь. Я же начальник полковой рации. Вот это один, совсем незавидный случай.
Тётя Шура, здесь много подлинного героизма. Ты знаешь мою натуру и решимость. Вот таковы у меня товарищи. Что только не предпринимали немцы. Ребята творили просто чудеса. Среди нас нет трусов и паникёров, нет сомневающихся в победе над фашизмом. Я твёрдо уверен в нашей победе. Да, сейчас уже лупим хвалёные немецкие войска да лупим основательно. Покатился гад от нашей Москвы. Вот таковы дела.
Мог бы написать ещё кое-что, да зачем. Ведь у нас и день и ночь война беспощадная, так что много эпизодов. Вскоре пошлю фотокарточку.
Орден получил, хорошо отпраздновал, что не забуду. Ну, всё.
Кутняшенко Я. В.
2 декабря 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура и бабушка. С приветом к вам племянник Яков.
Сообщаю, что жив и здоров, чего и Вам желаю. Нахожусь на защите родной Москвы. Как и ранее писал Вам, правительство удостоило меня награды - ордена Красной Звезды. Приказ в газете «Красноармейская правда» № 280, подписанный 11 ноября генералом армии Жуковым и членом Верховного Совета Булганиным. Это я так, на случай пишу Вам. Не знаю, получали или нет Вы моё письмо. Кроме того, я Вам посылал фотокарточку. Получили или нет Вы её, я также не знаю. Теперь представился случай ещё раз сфотографироваться в Москве, и тоже Вам посылаю один экземплярчик. Как получите, так напишите. Вот таковы дела.
Пишите, как живёте. Получаете ли письма от Геннадия, Шурки, дяди Яши, Валентина и ещё от кого. Здоровье у меня, как видите, слава Богу, в общем, хорошее, дух боевой, приподнятый. Да, наш полк наградили орденом Красного Знамени, и, кроме того, он стал Гвардейским. Так что я есть старший сержант Красной Гвардии.
Вот вкратце таковы мои дела. Пишите, получаете ли от тяти письма, и вообще, от кого получаете?
Яков Кутняшенко.
14 декабря 1942 г.
г. Красноярск.
Здравствуйте, тётя Шура!
С курсантским приветом к Вам племянник Яков. Привет бабушке и Марусе. Вчера получил Ваше письмо, за которое сердечно благодарю, и в свою очередь немного напишу о своей жизни. Живу, как и все. А если иначе выразиться, по истрёпанной уже поговорке, то «порядок старый, службу знаем».
Самочувствие моё сейчас несколько лучше, чем было вначале, как приехал и начал учиться. Я ещё не объяснился, почему я уехал учиться, да и как объяснить всё это на бумаге? Но коротко введу в курс дела.
Моё служебное и общественное положение на фронте. Как и писал ранее, начал я воевать в низшем подразделении разведчиком, радистом, разведчиком-радистом, командиром отделения, начальником радиостанции полка и начальником радиостанции уже большой у одного из знатных генералов – Казакова Василия Ивановича. Может быть, читали о Рокоссовском и многих других людях, вошедших в историю освобождения нашей Родины от немецких захватчиков. Обо всём этом вспомним в кругу семейном, в кругу знакомых, родных и близких. В родной, тёплой и ласковой обстановке.
Работал я хорошо, имел успех. Любил друзей своих и пользовался взаимным уважением не только у своих подчинённых, но и у начальников. О них можно судить хотя бы потому, что я никогда не имел не только взыскания, но и упрёка в неисполнительности, в нерешительности или трусости. Трус – это презрение. У нас, у Кутняшенко, их не было, да и быть не может. Для этого я слишком горд. Умру от гордости, чем быть таким, не говоря уже о чём-нибудь другом.
Поехал учиться не потому, что погнался за званием, т. е. чтобы получить звание лейтенанта. Нет, об этом я меньше всего беспокоился. А приехал я за знаниями, которые с жадностью впитываю в себя всеми порами тела и головы. Звание лейтенант я уже имел бы давно и даже более. Но я не хотел того ещё в начале войны. На предложение: «Товарищ Кутняшенко, как Вы смотрите на то, чтобы мы Вам присвоили звание младшего лейтенанта?» - я отказался, думая, что кончится служба моя – война кончится, поеду работать радистом. А радист из меня хороший, крепко чувствую себя в этом деле.
В последнее время перед отъездом с фронта был у меня разговор с начальником. «Жаль мне тебя отпускать, из тебя лучше сейчас лейтенант радио, нежели будешь после учёбы на артиллериста. Да он и прав. Но, видите ли, немного потянуло в родные края, да и устал от перенапряжения. Чувствую, что голова не совсем здоровая. «Цефалолгия», - спросите у своих подруг-медиков, что это значит.
Приехал сюда, а ведь новое место. Всё не нравится, однако привыкаю. Всё то, что было там, – здесь нет, всё то, что здесь есть, – там не было. Вот и материальное положение вещей. Ведь я знаю и представляю Вашу жизнь, а остаюсь нескромен. Шурка, Яша, Генка, второй Яша – всего четверо. А там ещё кто-либо. Каждому по письму, каждому по посылке – 4-5. А этим надо заниматься, да и средства потратить. И это не год-два, а многие годы. Я не знаю, а Вы вспомните, сколько всего Вам приходилось сколачивать ящики, подписывать. А здесь, в кусочке полученной бумаги или на письме с картинкой-рисунком – веет свежей новостью, чем-то хорошим. Дух поднимается, чувствуешь общий подъём.
Бывали у меня моменты безразличия абсолютного, даже до того, что смерть или жизнь – всё равно. На фронте это ещё ничего, а здесь вот хуже того – полное равнодушие, безразличие и упадок. Мне стыдно за это время – за себя, что было так. Я привык быть энергичным и зачастую дерзким. Но я слишком дисциплинирован, и иногда жалею, что кроме разумной дерзости мне не хватает нахальства, а это должно быть в человеке по мере надобности. Мне иногда завидно Шурке, что он такой. Вот мне бы небольшую частицу его характера, но ведь кто чем живёт. Вот и теперь здесь. Первое время у меня прошло словно в спячке. Я уже очнулся и увлекаюсь жизнью. Знаю, что тема дойдёт до лихорадки, т. е. энергии жизни лихорадочной и стремительной, а это в человеке лучшее качество, и мораль, которая поддерживается взаимной связью через письма, встречи и т. д. Вот почему интересно овеять себя свежестью – получить письмо.
Знаю я и понял, как Вы устали. Работа да забота семейная, а тут ещё мы. Кроме того, на этом Кельбесе есть от чего устать. У меня есть свои причины, они почти одинаковы. Потому-то и хотелось мне приехать, встретиться, именно к тебе, тётя Шура, а не к отцу. В этом я более предпочитаю Вас и Якова Ивановича. Особенно я мало проявил энергии, а короче говоря, нахальства. Вот почему не удалось получить отпуск. Жаль, но поздно.
В настоящее время живу уж не так хорошо, но всё же лучше. Бывают неприятности и неудачи. Но чувствую, что вот-вот охватит такая лихорадка, что жизнь пойдёт, как Максимка.
На днях получил письмо от Шурки. Он в Подольске. Мало пишет. Но в одной его фразе-предложении понял, что он вроде женился. Не то, как всегда или как многие военные, не то серьёзно. Я думаю, как всегда ему присуще, да тем более в такое время не может он связать себя крепкими узами дружбы. Хотя, чёрт его знает. Ведь он тоже намотался и по причинам, от него не зависящим. Во всяком случае я его не осуждаю и даже немного поддерживаю, на что у меня есть свои соображения.
От Геннадия были письма. Стал немного другим, чувствую это. Изменится во многом, а в чём? Именно побольше кое в чём разбираться будет, хотя он не отсталый парень.
Меня удивляет один факт. Теперь-то я понял, что это закономерно. Мишка наш. Из него, может, кое-что хорошее получится. Я считал его слабым существом. А он такие номера откалывает. Получил от него письма два. Так мне стыдно было перед самим собой за свою временную слабость. Люди-то растут ведь. Вот и он вырос. И физически, и морально. Высокая мораль у нас.
Об отце. За декабрь месяц я почти каждый день получаю письма от них. А не получал потому, что почта работает не совсем хорошо. Вот и теперь не могу получить посылку.
От тёти Веры. Ни я не пишу, конечно, и не получаю. Виноват я. Исправлюсь. А что они Вам не пишут, не думаю, чтоб особенно перепугались, и по сравнению со всем народом они живут неплохо.
Получаю письма и от Маруси Платовой. Да пишу ей невнимательно, а она ждёт внимательности. Напишите о ней поглубже, больше.
Яков Кутняшенко.
3 января 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура!
С приветом к Вам племянник Яков. Вчера вечером получил Ваше письмо, вернее ночью уже 3-го января. Отвечаю Вам на него. Благодарю и шлю большое спасибо. Видно Вы сильно вовлечены были в круговорот Вашей общественной жизни. Все мероприятия не проходят мимо Вас. Кроме того, и на вид незначительные, мелкие вопросы тоже приходится не обходить. Да, пожалуй, так оно и должно быть у настоящих современных людей – коммунистов. Но, однако, не все такими бывают к нашему неудовольствию. Такие люди, как Ваш директор, с мелкими индивидуалистическими чертами не военного времени только тормозят общий ход жизни. Ну да ничего, общественное мнение всегда сильнее отдельных индивидуумов.
Теперь немного о себе. Живу, как и ранее. Половина срока обучения уже прошла. 1942 год кончился, Новый год встретил. Как? Да что Вам описывать, по-моему, и так ясно для Вас, как я его могу встретить. Конечно, не так, как мы встречали 1940 год. Кроме того, 30, 31, 1-го и 2-го был болен. Не так сильно, на ногах ходил. Но ходил из-за принципа, чтобы не свалиться. Да и не хотелось, чтобы положили в госпиталь. Теперь чувствую себя значительно лучше.
Письма стал получать редко. От Вас узнал, что Шурка выехал на фронт, полагаю, что в те же места, где я был. Предполагаю, что в Подольске так долго находился в выздоравливающем батальоне, т. е. в части для выздоравливающих.
Насчёт посылки. Очень большое спасибо. Надеюсь, что Вы мне выслали то, что просил. Хочу сообщить неофициально, что это очень хорошо. И здесь как нельзя кстати. Кто имеет поддержку из дому, тот живёт и всеми благами пользуется. Не забуду, спасибо. Кроме того, пришёл к окончательному выводу, что Вам можно приехать ко мне. Конечно, лучше бы мне. Я всегда не против. Но начальство не перепрыгну. А потому, если будет возможность, то прошу Вас, не отца или мать, а именно Вас предпочитаю. Я не жду от Вас гусятины, масла или прочего, о чём отец, мать пишут, а жду хорошего крепкого слова. Этим же и отвечу Вам. В письме всего того не опишешь. Приезжайте. И повторяю, я не малец, не жду подарков, конечно, и не отвергаю, но жду, чтоб повидаться, обсудить кое-что. Да и Вы отдохнёте. Предупреждаю сразу: на путь запаситесь продуктами питания сюда и обратно, иначе тяжело придётся. Как решите ехать, сообщите или письмом, или телеграммой заранее. Напишу подробно, как меня здесь найти.
О чём хотел, в основном написал Вам. Жду от Вас ответа на этот последний вопрос. Привет бабушке, Марусе и Вашим подружкам. С приветом Яков.
19 февраля 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом племянник Яков. Получил письмо, телеграмму, посылку. Очень и очень благодарю.
Виделся с Марусей, женой Павлюченко, встречался раза четыре. Узнал о Вашей жизни. Рассказал о своём житье. По-моему, она Вам рассказала обо всём, что я мог ей рассказать. Написал письмо и кое-что приготовил из своих писем, записей, записок, чтобы отправить Вам, лишние фотографии своих и другие. Но был на занятиях, она, наверное, заходила и не застала меня.
Узнал, как Вы работаете. Думаю, что Вы если так будете всё сами делать, и дрова, и сено возить, и, кроме того, основную работу выполнять, то Вашего здоровья надолго не хватит.
Ввиду того, что Вам работы очень много, то и не стоит обо мне много беспокоиться, поэтому я и не буду Вас к себе ждать. Сам же не обещаюсь заехать.
Получил письмо от отца. Всё собираются ко мне приехать, но не дают пропуск. Не знаю, достанут или нет. Учиться остаётся два месяца. Живу по-прежнему. Спасибо за бумагу, а особенно за табак. Здоровье хорошее. Получил письмо от Якова Ивановича, очень коротко пишет.
Вот пока и всё. Желаю здоровья. Ваш племянник Яков Кутняшенко.
11 марта 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом Ваш племянник Яков. Получил два Ваших письма, за что сердечно благодарю. Узнал кое-что нового из Вашей жизни. Работы действительно по горло. Хочу рассказать о своих делах. В эти дни до 28-го работы по горло, и вообще в последнее время я живу энергичнее. Стал больше в общественной работе и учёбе участвовать, потому и самочувствие улучшилось. Да оно само по себе понятно, что вот уже 11 марта, времени на учёбу остаётся 1–1,5 месяца, а там гос. экзамены, и обратно в бой. Так что ближайшая задача – подготовиться лучше к экзаменам и сдать зачёты хорошо. Приходится усиленно заниматься.
С ребятами живу хорошо. Есть у меня замечательный друг Петя Панченко, дважды орденоносец. Мы с ним всё время вместе. Хороший парень. Шлёт Вам привет. Письма кое от кого получаю. Шурке напишу сегодня.
Сжился с ребятами, так что сознание того, что скоро кончаем учёбу, – просто огорчает. Уважаю многих, и меня уважают. Да Вы ведь знаете, какой я общительный.
Мама обещается приехать. Просто жаль, как она убивается обо мне и всех нас. Но я-то не малец.
Целую бабушку. Привет Марусе и остальным знакомым.
Яша.
15 марта 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом к Вам Ваш племянник Яков. Получил письмо, два даже, за что Вам благодарен. Шлю привет бабушке и Марусе. Нахожусь в полном здравии и благополучии. Готовлюсь к гос. экзаменам. Учиться остаётся уже совсем мало, так что в скором времени уже выпуск.
Обещалась ко мне приехать мама, не знаю, приедет или нет. Получал письма от дяди Яши. От Миши нет писем. Не знаю, почему не пишет. От Геннадия давно нет писем, не знаю, где он и как живёт.
Сейчас приходится много работать, готовиться к занятиям. Пишите, как живёте, по возможности чаще пишите. Писать пока нечего. Остаюсь жив и здоров. Ваш племянник Яков.
8 сентября 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом племянник Яков. Сообщаю, что жив и здоров. Живу всё так же. Писем долго нет из-за почты. Получил от Геннадия и от дяди Яши. Больше нет. Пишите, будьте здоровы. Привет бабушке.
Яша.
2 ноября 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура.
С приветом племянник Яша. Живу, что надо. Умываюсь регулярно 1 раз в 3 дня, ну, иногда в 5 дней. Бреюсь в неделю 1 раз, иногда, бывает, зарастаю, как дед. И вчера, на счастье моё, помылся в бане – это первый раз за 2,5 месяца. А баня какая! В овраге выкопали яму, накрыли плащ-палаткой, закатили железную бочку, нагрели воды и помылись с лёгким паром. Это всего в двух километрах от противника.
Сегодня я «дома», никуда не ходил. В блиндаже можно отдохнуть, светло, тепло. Получил тёплое обмундирование, но здесь, в Белоруссии, ещё не холодно. Здоровье хорошее.
В партию решил вступить, приходится бывать в сильных огневых боях. Всё время на передовой. Бывает, устаю, но ничего.
Привет бабушке. Яша.
10 ноября 1943 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом к Вам Ваш племянник Яков.
Коротко о себе. Живём в погребе, в деревне остались одни руины и пепелища. Здесь друг у меня живёт, левее меня метров 800 на огороде в блиндаже. Немец от нас близко, так что танцевать не приходится.
Привет бабушке. Яша.
12 января 1944 г.
Здравствуй, тётя Шура!
С приветом к Вам Яша (маленький). Получил письмо, за которое сердечно благодарю. Узнал о Вашей работе. Рад, что дела идут так хорошо. У меня работа идёт тоже хорошо, чему можешь быть довольной. Последние дни немного отдохнул. Однако читать приходилось мало.
От Шурки писем нет. Лодырь. Очень жаль, что он не пишет. Правда, я тоже не особенно много пишу. Получил письмо от Кати Сосниной, написал ей, ответа ещё нет.
В декабре послал Вам 500 рублей денег. В январе не послал, т. к. отцу послал 1000 рублей. Я могу Вам послать в ближайшее время, если большая необходимость. Задерживаюсь лишь за тем, что собираюсь всё же купить себе часы.
Интересуюсь, где Шурка, что он работает? Да, насчёт Анны Кирилловны. Факт это не единичен, это уже как закономерность. Удивляться нечего. Анна Кирилловна не одна у Вас такая, я так думаю.
Ну ладно. Письмо получил от Мишиной девочки (видишь, уже и он подрос) из г. Нальчика. Он там лежал в госпитале, был ранен в левую руку. Теперь уехал обратно на фронт. Ну, вот через неё и думаю с ним связаться.
Привет бабушке. Яша.
7 июля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура и бабушка. Шлю привет и самые наилучшие пожелания в жизни. Сообщаю, что жив и здоров, чего и Вам желаю.
Живу хорошо, воюю ещё лучше. Пришлось штурмовать Оршу, был в Борисове и Минске. Минск немцы сильно разрушили. Все кирпичные здания выжгли и разрушили. Население, народ Белоруссии, встречает очень хорошо, так, как нигде ещё не встречали. Партизаны белорусские очень помогают нам. И мы немцам даём такой жизни, что чище Сталинграда. Много пленных берём, ну, и на тот свет отправляем, не стесняемся.
14 июня у меня погиб мой друг. Очень жаль. За него я мщу беспощадно. Да и как не мстить за такого друга. Воевал с ним вместе уже три года и в мирное время ещё с ним служил.
Часто хожу в разведку. Это моя специальность. Конечно, хуже, чем радист, но неплохо. Работа весёлая, интересная, да и по натуре мне. Народ – бойцы, у меня хороший.
Письма в последнее время пишу редко, т. к. «дома» бываю очень мало, да и редко. Получил Ваше коротенькое письмо с просьбой. Тётя Шура, ты извини, что я не мог эту просьбу выполнить, т. к. за эти месяцы купил часы за 2000 рублей, кроме того заём 2000 рублей. Собрал 500 рублей и вчера послал тебе. Если через неделю ещё будут деньги, то пошлю ещё 500 или 1000 рублей. Жаль, конечно, что не смогу послать по телеграфу, оно, конечно, было бы быстрее, а так очень долго.
Ну ладно, пишите мне чаще, я буду ждать, что нового и хорошего. Передавайте привет всем родным и знакомым. С приветом к Вам племянник и внук Яков.
22 июля 1944 г.
Здравствуй, тётя Шура.
С приветом из-за Немана племянник Яков. Жив, здоров, того и тебе желаю. Живу хорошо и воюю тоже, за что отмечен. В настоящее время протекают такие события, что трудно угнаться за ними. Нахожусь уже там, откуда уходил в 1941 году. Ты, наверно, регулярно читаешь газеты и слушаешь радио. А вот я сижу здесь и узнаю только от тех, кто слыхал или читал.
Здоровье моё хорошее. Воюю тоже неплохо. Только письма получаю редко. Правда, за последнее время и я не особо отличаюсь в том, что пишу. Но это объясняется моим движением вперёд. Получаете ли Вы письма с других фронтов? Что пишут? Как живёт Кельбес, пишите. Да, тётя Шура, напиши, куда, на какую работу есть у тебя возможность перейти.
Передавай привет всем знакомым. Денег я посылал 500 рублей недели полторы назад. При первой возможности ещё пошлю. Привет бабушке. Пока всё. Жму руку. Яков.
3 октября 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура!
С приветом к Вам Ваш племянник Яша. Нахожусь жив и здоров. Правда, сейчас немного казус получился, что нахожусь в госпитале. Но в основном здоров. 27 сентября был ранен в левую ногу ниже колена. Ранен из танка осколками снаряда. Повреждение кости совершенно незначительное. Из боя вынесли меня бойцы, и я благополучно всё перенёс. Сейчас нога в гипсе. Скоро, наверное, двинусь на Москву, там видно будет. Я прошу Вас, тётя Шура, об этом пока ничего не писать отцу, так как это излишнее беспокойство. Нога цела, в колене гну, пальцами шевелю. Но сами знаете, как к этому недоверчиво отнесутся. Если интересует, то 6 на 10 и 5 на 9, это разрезы. Там у своих врачей спросишь, они объяснят – слепое осколочное ранение голени.
Письма я Вам буду писать, а Вы пишите отцу почаще, и пишите, что получаете от меня письма. Когда от Вас я буду получать письма, не знаю. Наверное, когда остановлюсь на месте, в общем, нескоро. После излечения – резерв, после резерва – новое место и т. д. Привет Марье Лаврентьевне с сыном, бабушке и всем остальным.
С приветом к Вам племянник Яков.
16 ноября 1944 г.
Здравствуй, тётя Шура.
С приветом племянник Яков. Нахожусь в Москве. Здоровье хорошее. Праздник провёл в дороге между Вильно и Минском и уже не в кругу своих старых друзей. Теперь нахожусь в самой лучшей больнице Москвы. Не в военном госпитале, а в больнице имени Боткина. А попал так. Везли на Рязань, дорогой раны открылись и начались кровотечения. Это произошло в Вязьме. А потом, когда приехали в Москву, у меня обратно открылись кровотечения. Меня ссадили и по скорой помощи в больницу имени Боткина. Уход и обращение хорошее. Москва приняла хорошо. Думаю, что если всё будет благополучно, то к Новому году вылечусь и обратно на фронт поеду.
Хотя здесь и нескучно, но скучно по ребятам, своим товарищам. Однако их постигла более худшая участь, чем меня.
Что пишут ребята? Каковы Ваши дела? Где Шурка, он где-то у Москвы околачивается.
Читал сегодня в «Крокодиле» о Кельбесском Золотопродснабе, о Полосухине. Кажется, я его знаю.
Привет Мане, бабушке и Вале, а также всем родным и знакомым. Мой адрес: Москва, Октябрьское поле, 3, больница имени Боткина, новый корпус, 2-й этаж, № 1.
С приветом к Вам Ваш племянник Яков Кутняшенко.
12 мая 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура!
С приветом и наилучшими пожеланиями к Вам племянник Яков.
Сообщаю, что нахожусь в своей старой части, где и служил, воевал и был ранен. Из Москвы выехал 4 мая, а 7 мая был уже на месте. Доехал очень быстро и хорошо. Здоровье хорошее, но не позволяет служить на строевых должностях, поэтому я пока устроился работать техником, что меня вполне удовлетворяет. Первое мая провёл в Москве и очень хорошо.
А день Победы встретил уже здесь, среди своих друзей, которых почти что и не осталось, один-два, и так чисто знакомые. Здесь, на фронте, такой салют был, что весь фронт торжествовал. А в ночь с 8-го на 9-е мая весь фронт горел, гремел, светился от залпов ракет, взрывов. Никто не спал. Кто отдыхал – соскакивали, целовались, плакали, поздравляли друг друга с днём Победы, вспоминали погибших. Особенно тех, кто не дожил до конца войны один день, два, три, пять, неделю.
Живу пока что хорошо. Посылки запретили отправлять после капитуляции немцев. Да и посылать-то мне нечего, ведь я прибыл к шапочному разбору. Вот таковы дела.
Пишите мне, от кого письма получаете, их адреса. Пишет ли Шурка, дядя Яша и все остальные. Ну, вот у меня пока всё. Привет бабушке, Мане с сыном. Привет всем знакомым.
Яков.
Гвардии лейтенант Яков Владимирович Кутняшенко награждён орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны 2-й степени.
Из наградного листа:
«8 июля 1944 г. батарея совершила марш для занятия огневых позиций и нарвалась на засаду противника под командованием обер-лейтенанта. В бою по уничтожению засады тов. Кутняшенко с группой бойцов выбил из леса батальон немцев. В этом рукопашном бою он лично уничтожил 17 немцев, в том числе одного майора, капитана и обер-лейтенанта. Дерзко и смело действуя в бою, за период с 23. 06 по 9. 07. 44 г. имеет на личном счету 49 убитых немцев.
Достоин награждения орде
Командир 1-го гвардейского Краснознамённого истребительно-противотанкового арт. полка гвардии полковник Андреев.ном Отечественной войны 2-й степени.
11 июля 1944 г.»
Гвардии лейтенант Яков Владимирович Кутняшенко демобилизовался в апреле 1946 года. Вернулся в Алтайский край. Женился.
В 1985 году, в честь 40-летия Победы, Яков Владимирович Кутняшенко награждён орденом Отечественной войны 2-й степени.
Александр Твардовский
В тот день, когда окончилась война
И все стволы палили в счёт салюта,
В тот час на торжестве была одна
Особая для наших душ минута.
В конце пути, в далёкой стороне,
Под гром пальбы прощались мы впервые
Со всеми, что погибли на войне,
Как с мёртвыми прощаются живые.
До той поры в душевной глубине
Мы не прощались так бесповоротно.
Мы были с ними как бы наравне,
И разделял нас только лист учётный.
Мы с ними шли дорогою войны
В едином братстве воинском до срока,
Суровой славой их озарены,
От их судьбы всегда неподалёку.
И только здесь, в особый этот миг,
Исполненный величья и печали,
Мы отделялись навсегда от них:
Нас эти залпы с ними разлучали.
«Путь домой лежит через Берлин»
(письма Г. М. Кутняшенко)
Геннадий Михайлович Кутняшенко – младший из трёх племянников Александры Павловны Кутняшенко, которые писали ей письма с фронта. Если старшие племянники, Александр Гаршин и Яков Кутняшенко к началу Великой Отечественной войны находились на службе в армии в западной Белоруссии, были уже опытными солдатами, то Геннадий ещё не был призван в армию.
Родился он 22 августа 1922 года. Жил в посёлке Залесово Алтайского края. Геннадий был ещё ребёнком, когда умерла его мать. Отец женился на другой. В 1940 году Геннадий стал жить у тёти, Александры Павловны Кутняшенко, в посёлке Новый Барзасского района Новосибирской (с 1943 г. – Кемеровской) области. Работал продавцом в магазине посёлка Успенка.
Когда началась война, Геннадию ещё не было 19 лет. В середине августа 1941 года он был призван на службу в армию и отправлен в Красноярское военное училище, где за один год прошёл ускоренное обучение по специальности офицера-связиста, получил звание лейтенанта.
С 16 июля 1942 года Геннадий Кутняшенко на фронте Великой Отечественной войны. Воевал в 134-й стрелковой дивизии 84-го стрелкового корпуса 39-й армии.
28 декабря 1941 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С красноармейским приветом к вам ваш племянник и внук Геннадий Кутняшенко. Желаю вам всего хорошего в вашей жизни, работе, здоровье. Письмо от вас получил давно, но ответить не смог скоро, так как пролежал в госпитале неделю. А тут опять отстал малость, так приходится заниматься упорно. Встаёшь утром – на зарядку, завтрак, на занятия. День проходит скоро и опять вечер, а тут вечернее занятие после обеда и отбой. Сегодня занятия были полевые, задание небольшое, вот и пишу письмо вам.
Касаясь вашего письма, должен сказать, что для меня Ваши письма доставляют некоторое оживление, т. к. по сути дела не с кем перекинуться словом. А когда получишь письмо, вроде что тебя приподымет немного, хотя вы и пишите, что мои письма на вас производят обратное впечатление. Конечно, вина в этом есть и моя. Но ведь опять же, тётя Шура, это было допущено мной в период начала, так сказать, самостоятельной жизни. Что, конечно, я сейчас или в будущем не допущу. Это не есть моё раскаяние и низкопоклонность, а просто откровенное признание. И обижаться на меня, я думаю, не следует, просто простить надо, потому что знаете, где и как я воспитывался, и обижен без этого я был сотню раз, ведь сами вы знаете, как природой, так и самой экономикой жизни…
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, дела с учёбой идут ничего. Правда, в последнее время трудновато, но думаю, что справлюсь с этим. Здоровьем небогат, сами знаете. Учусь уже четыре с половиной месяца. Наверно, немного осталось учиться – месяц, два. Придётся, видно, пощупать «чистокровных» арийцев.
Особого в моей жизни ничего нет. В морозы закалялись, ходили на учение. Мороз был 40-45 градусов. Здесь холоднее, чем у нас, так как ветерок небольшой с морозом. Без привычки было плохо в сапогах, а сейчас привык, ничего. Помаленьку начинает вроде и дух подыматься, так как «Гитлер прямо задом начинает наступать». Наши части продвинулись на 100-150 км!!!
Писал письмо Александру и Якову, но ответа нет. Зоя писала мне письмо, но я затерял её адрес. Поэтому прошу выслать его, если есть у вас.
Недавно, ходя по городку, встретил случайно Мишку, с которым мы резали дрова в школу зимой. Он последнее время работал в приисковом управлении с Кузменко. Учится он в артиллерийском училище.
Пишите новости, особенно: пишут ли письма дядя Яша и ребята? Где и как вы работаете? Как добывают золото?
Тётя Шура, если можно, то вышлите мне чего-нибудь, хотя бы то, что я у вас просил. Посылки должны принимать, у нас есть указание, что в военные заведения и госпитали принимаются посылки. Я вам на днях вышлю денег. Пишите ответ. С приветом к вам Кутняшенко Г.
Январь 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка.
Шлю я вам свой красноармейский привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, работе, здоровье. Письмо Ваше и Яшино получил, за которое спасибо. Это второе уже, но я решил ответить сразу на два.
В жизни моей не произошло никаких изменений. Живу всё так же. Так оно и должно, потому что обстановка заставляет одно – упорно учиться. При всём своём желании, жизнерадостности - примерно как у Якова, не добьёшься, вернее, не будет таких происшествий, что было во время службы Яши Кутняшенко, или вообще в то время. Последнее Ваше письмо, из которого я узнал, что Яша награждён, меня ободрило. И вообще, последние сообщения с фронта об успешном продвижении войск, в котором участвуют и наши ребята, прибавили сил и заинтересованности. Раз Яков в боевых условиях отлично справляется со своими обязанностями, то мне в мирной боевой учёбе тоже не приходится отставать…
Сегодня написал письмо дяде Яше и Якову Вл. Пока всё. Пишите о своей жизни и как здоровье бабушки? Привет Марусе Платовой. Попрошу ещё у вас фотокарточку вашу старую или новую, всё равно. Интересно, какую погоду принёс Новый год. У нас так интересная погода. Буранов нет совсем. Морозов особенно не было, так средне 25-30 градусов. Но вот и всё, чем мог я поделиться с вами о своей армейской жизни.
Ваш племянник и внук Кутняшенко.
1 марта 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка.
Шлю вам свой горячий красноармейский привет и поздравляю вас с праздником 24-й годовщины Рабоче-крестьянской Красной армии и ВМФ. Желаю вам наилучших успехов в работе и жизни.
Письмо ваше получил 24 февраля 1942 г., за которое спасибо. Из вашего письма узнал, что вы немного скучаете. Конечно, это совершенно справедливо… Я тоже писал письмо Якову Вл., но от него ответа нет. Конечно, наверно некогда. Я не на фронте, и то другой раз даже адрес не можешь написать.
И узнал хороший почин трудящихся нашего района и пос. совета – как отправка подарков бойцам на фронт. Это в данный момент расценивается как участие в освободительной войне (конечно, я пытаюсь вас агитировать). Знаете, как это подымает боевой дух наших бойцов, так как они чувствуют, что они в этой войне не одиноки, а с ними весь советский народ, чего нет, и не может быть в фашистской Германии. Там, если какие-нибудь слепцы «патриоты» пошлют посылку, то её хватит полизать нескольким фрицам…
Я живу по-старому, учусь, познаю свою специальность и считаю её универсальной, требующей выдержки и терпенья. Специальность такая же, как и у Якова Вл. Ответственная на практике.
Праздник провёл хорошо: в театр ходил, смотрел постановку «Парень из нашего города» о героизме советских людей. С 5 часов вечера до 11 смотрел кино. Так что весь день смотрел. Кино почти каждый день здесь. Только вот сфотографироваться не удаётся. Фотографировался ещё осенью, посылаю вам эту карточку, а то, может, и эту не придётся послать. За вашу карточку спасибо, очень я доволен.
Передайте привет вашей домработнице и Марусе Платовой, ещё дяде Проне. Ну, особо писать нечего.
Было: зима стоит бесснежная, холодная, без ветров и буранов.
Сейчас: днём солнце пригревает, и таять начинает. А утро начинается лишь небольшим туманом.
Пока всё. До свидания. Пишите.
Кутняшенко Г.
24 марта 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
Шлю вам свой горячий красноармейский привет и желаю всего хорошего в вашей жизни и работе. Письмо от вас получил 20 марта 1942 г., за которое спасибо. Ну, оно, наверно, раньше пришло, а получил позже, так как был в зимних лагерях 5 суток. Спали в шалашах, построенных из жердей и сосновых веток – это более приближает к боевой обстановке и даёт понять, как мол и что… В то же время очень интересно. Тут же, в тайге, зазвучали фильмы и песня Харитоши.
Живу я всё по-старому. Оно, конечно, это неправильно, так как в боевой учёбе нет ничего, чтобы было каждый день старое. Оно всё новое и очень интересное. Но что интересовать может вас – всё старое. Учусь всё так же. В последнее время нет и минуты досуга. Другой раз и письмо некогда написать. Я уже многим бросил писать. Для вас время приходится находить, и постараюсь писать чаще.
Из ваших писем узнал, что Шуру Г. ранили. Конечно, я по этому поводу сожалею, как о большом для него горе. Но война без жертв не бывает, придётся, может, и жизнью пожертвовать во имя Родины, советской власти. И возникает некоторая гордость за то, что его представили к правительственной награде. Как-никак, а ведь родня – сродный брат. Только где он лежит, в каком месте находится?
Писем от Яши и от дяди Яши тоже не получал, а писал им по 2-3 письма. От отца тоже самое, нет писем. Ну, верно я ему и сам не писал.
Праздник, как я вам уже писал, провёл хорошо (это 23 февраля). Ходил в город, смотрел в театре «Парень из нашего города». Но плохо, что нет ни папирос, ни табаку. Поэтому, тётя Шура, у меня к вам будет большая просьба: нельзя ли выслать бандеролью папирос или табаку, а то курить охота, привык. Это было бы очень хорошо, и память от вас во время нахождения моего в армии.
В отношении того, чтобы я сфотографировался во весь рост. При первой возможности я это сделаю, а сейчас пока что не фотографируют. У вас, как вы писали, две фотокарточки Яши, он прислал вам в последнее время. Поэтому прошу одну. Если нельзя совсем, то хотя бы поглядеть её, а потом опять её вам выслать. Или переснять её. В общем, что-нибудь вроде этого, но обязательно, а почему – сами знаете.
Пока писать нечего. Передайте привет Марусе и вашей домработнице. Сейчас получил письмо от мачехи. Пишет, что получила телеграмму от отца, что его отправили на фронт 5 марта. Будто бы она у вас просила бабушку. Но интересно, что она с ней будет делать? Ведь этой бабушке тоже надо бабушку. Да, положение неважное…
Пишите, как живёте, как работаете, как здоровье бабушки и ваше? Как насчёт продуктов живёте? Хлеба сколько дают? А пока что до свидания. С приветом к вам ваш внук и племянник
Кутняшенко Г.
10 мая 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
Шлю вам свой красноармейский привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, здоровье и работе. Хотя поздно, но всё-таки поздравляю вас с Первым Мая!
Письмо ваше получил 29 апреля 1942 г., за которое спасибо. Узнал, как вы живёте. Особенно меня удовлетворило то, что Вы написали о том, что у бабушки зажила нога.
Живу я ничего, по-прежнему, в г. Красноярске, городе пыли и грязи. Всё время здесь дует ветер, метёт пыль, и набивается ею полный рот. Ну, это ничего, прелестями и удовольствиями увлекаться некогда, скоро уеду отсюда. Учусь по-старому, т. е. головокружений от успехов нет, и не отстаю от других. Правда, с моей головой приходится заниматься лишнего, ногами, но ничего не сделаешь – надо. Да ещё, кстати сказать, пару слов - о чём не думал, то и пришлось, как говорится, по ремеслу. Помните, как я и вы выдёргивали штепсель, т. е. выключали радио, когда объявляли заочно обучающимся: «Приступаем к разучиванию азбуки». И репродуктор сыпал множество писков, от которых тогда у меня кривилась рожа… А теперь это как раз и досталось. Ну, конечно, я тогда ничего не понимал, а сейчас другое дело. С Яковом В. мы сродные братья, а по этому делу родные…
Первое Мая провёл по-обычному, будничному, правда, в ночь на 1-е мая имел честь стоять в карауле. Заслушали приказ т. Сталина от 1 мая № 130, который ясно говорит и призывает к разгрому и изгнанию немцев с нашей земли. Вечером ходил в кино «Оборона Царицына». Кино здесь каждый вечер…
От отца писем я не получал уже два месяца, не знаю, почему он не пишет, сам-то за это ругался, что ему сыновья долго не писали. Интересно, где сейчас Шура Гаршин? У меня нет адреса Яши, написать письмо – не знаю куда. Наши ребята некоторые уехали туда же, в ту местность, где и он.
Имеете ли вы, тётя Шура, какое-нибудь отношение с ЗПС, кто торгует сейчас на Успенке на золото? Есть или нет письма от дяди Яши, и попутно, может, что-нибудь знаете о Володе Бахаеве? Пишите, как живёте, как насчёт продуктов? Пока всё, жду ответа. Ваш внук и племянник Г. Кутняшенко.
Июль 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С красноармейским приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Желаю вам всего хорошего в вашей жизни, работе и здоровье, а также, чтобы у вас в этом году выросло в огороде больше картофеля, огурцов, луку и т. д. И вовремя поставить хорошее сено. Ещё привет домработнице Марусе.
Долго не писал вам лишь только потому, что были 15 дней на марше, жили под открытым небом. Прошёл свыше 200 км, результаты неплохие. Правда, в первый день немного натёр ноги, а потом шёл, как ни в чём не бывало. Сейчас пройти 10-12 км нисколько не заметно. Сейчас и, правда, дошёл бы с Успенки до Сухих, как говорил Шайков, за 30 минут. И что хорошо, когда заходишь в ту или иную деревню – везде хлеба хорошие, и особенно пшеница, прямо так и перегоняет рожь. И по рассказам колхозников, нынче посеяли гораздо больше, чем в прошлом году. И погода стоит хорошая – солнце и дождики небольшие. Ребята лет 12-14 работают на тракторах и неплохо пашут. Ну, в Красноярске всё время полон рот пыли. Плохая погода.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, учусь своему ремеслу, правда, встречаются трудности и то только благодаря моему плохому здоровьишку. Но я уже не стал на это обращать внимание. Когда-нибудь вылечимся или вылечат. Остались мы пока трое с нашего района – я, Ванюшин (это что учился со мной на Сухих) и учитель с Придорожного Васькин Василий. Позавчера ходили на митинг по случаю ратификации договора с Америкой и встречи делегатов Карельского фронта в город вместе с городской общественностью.
Сейчас у нас задаёт жару ансамбль красноармейской песни и пляски Сибирского военного округа. Ну и здорово же они выступают. Особенно мне понравились юмористические выступления и песни. Часто смотрим киносборники с фронта. Так что время проходит незаметно. И так прошло 10 месяцев. Время учёбы подходит к концу. Впереди стоит трудная задача. Придётся работать с людьми, и не как это на Успенке в магазине, а на фронте…
Вчера получил письмо-открытку от Яши Кутняшенко с фронта и сразу же написал. От отца нет писем 4 месяца. Шуре писал, но ответа нет. От мачехи получил письмо. Пишет, что Константина Ивановича, Калинина Феоктиста и ещё некоторых убили на фронте. Елисеев, что был председателем Райосо, пришёл домой без ноги.
Тётя Шура, мне Володя Костюченко писал, что в магазине успенском торгует учительница Анна Кирилловна. Не та ли самая Анна Кирилловна Казанцева – преподаватель немецкого языка? Да ещё получил письмо и фотокарточку от Зои Кутняшенко. Обижается, что я ей не пишу писем. Но я ей уже 2 письма написал и фото послал в последнем, но почему-то, видно, не доходят.
Писать особенно нечего, абсолютно всё уже написал. Пишите вы, как бабушка живёт, как идут дела на прииске, получаете ли письма от дяди Яши? Есть ли письма от работников ЗПС с фронта. Взяли или нет в армию Пашку Уткина и Зачиняева? Мишка Савельев уехал на фронт. Тётя Шура, если сразу некогда будет написать ответ, то на этот адрес не пишите. А новый адрес я сообщу. А то может не захватить меня здесь.
Ваш внук и племянник Г. Кутняшенко.
8 июля 1942 г.
Станция Яя.
До свидания, Красноярск!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка! С приветом к вам ваш племянник и внук Геннадий Кутняшенко. Сообщаю вам, что письмо ваше получил, но ответить из Красноярска не успел – сдавал гос. экзамены. Вчера, т. е. 17-го, нас с оркестром проводили на станцию. Был обед с участием всех военных и гражданских организаций. Дали нам наказ драться до последнего дыхания. Конечно, я это понимаю – в такую ответственную минуту иначе и быть не может. С таким вниманием и заботой мы были провожаемы. Советский народ посылает нас и знает, что мы являемся его защитниками, и питает к нам большую надежду и чувства благодарности. Мы едем…
Девушка, остановившись, машет платком. Старушка утирает слёзы, а трёхлетний мальчик, поднявши ручонку, машет нам, хотя он ещё плохо понимает. Но по его поднятой ручонке можно понять, что он даёт наказ: «Езжайте, бейте их, гадов». Да всё понятно!
Еду на Калининский фронт. Впереди большая, ответственная работа, так как еду не рядовым красноармейцем. Приказом мне и Васькину присвоили звание лейтенанта. Надо его оправдать. Вообще, 17 июля в моей жизни явилось поворотным пунктом: во-первых, стал средним командиром, проучившись 10 месяцев, во-вторых, вступил в комсомол. Еду на фронт с комсомольским билетом. Со мной едет Ванюшин – он учился со мной на Сухих. В Москве попытаюсь увидеть Шуру Гаршина.
Пока что до свидания. Ждите письмо с фронта. Ваш внук, племянник лейтенант Г. Кутняшенко.
27 июля 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
Привет вам из г. Калинина от вашего племянника и внука Геннадия Кутняшенко. Дорогу проехал хорошо, об этом я вам уже писал. 26-го был в Москве, проехал несколько раз на троллейбусе и трамвае. Попрощался со своим другом Васькиным Василием. Поехали в разные стороны: он туда, а я сюда… Москва живёт спокойно, но по-военному. В магазинах есть что купить. Ну я не растерялся, как говорится, и купил с другом… Жаль только, что не удалось увидеть Красную площадь или хотя бы верхушки Кремля… Увидим когда-нибудь.
Вот что мне понравилось, что хлеба, сколько я проехал, всюду хорошие, местами уже убирают рожь. Денег дорогой хватило. Дорогой я поел ягод, варенья, огурцов, молока и т. д., только дорогое. Теперь я в Калинине. Сегодня еду дальше. Здесь я увидел, как били немцев - по разбитым танкам, самолётам, по каскам фрицевским с орлом и свастикой. Ну, они и твари, эти проклятые немцы – какие хорошие здания поразрушили, сожгли дотла. Сегодня я поездил на трамвае, и обошёл пешком Калинин, и убедился: надо их бить, сволочей!
Тётя Шура, напишите мне адрес отца, он ведь в этой местности. А Шуру Гаршина не мог найти. Адреса не мог найти в справочном бюро. Да времени для этого мало было. Хотел ему написать с дороги, чтобы встретиться в Москве, но не знал точно, поедем ли мы через Москву.
Пока всё, с приветом к вам ваш лейтенант Кутняшенко.
15 августа 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Сообщаю, что прибыл на место в часть 10 августа, получил взвод связи. Так началась фронтовая жизнь. Чувствую себя ничего, но не без того, что первое время как-то страшно. Ребята хорошие, привыкнуть работать с ними недолго. Да и так весело: малины много, время от времени фриц мину пустит, так она со свистом пролетит.
Тётя Шура, напишите адрес отца. Пишите побольше о своей жизни, как живёт бабушка, о ребятах напишите. Я писал им с дороги письма.
Пока до свидания, с приветом Г. Кутняшенко.
20 сентября 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С фронтовым приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что письмо ваше получил 19 сентября 1942 г., за которое спасибо. В настоящее время нахожусь на фронте, жив, здоров, того и (конечно, не всего) вам желаю. Мне, конечно, ещё не приходилось участвовать в том, о чём вы писали, но я понимаю, в чём дело. И, конечно, о чём вы писали, я всё выполню.
Я подписался на 280 руб. в помощь детям пострадавших родителей. Послал 1000 рублей мачехе. Пошлю в следующий раз вам.
От Яши Кутняшенко получил письмо недавно. Пишет, что живёт ничего. От мачехи тоже получил письмо. Пишет, что Валера хочет послать мне молока в баночке… Но я посмеялся над ним. Говорит, Гена напьётся молока, дак сильнее Гитлера бить будет.
Погода стоит дождливая. Фрицы летать боятся. Вчера полетел один, дак «испёкся»… как милый.
Работа пока что идёт ничего, не знаю, как дальше. Конечно, как можно лучше.
Тётя Шура, напишите, кем вы работаете, и что нового у вас? Как чувствует себя бабушка? Как золото у вас добывают? Желаю вам всего хорошего в вашей жизни, работе, здоровье. Сообщите, где находится Платова Маруся. Ну, пока всё. До свидания. Г. Кутняшенко.
Спасибо за отцовский адрес, а то уже 6 месяцев не получал писем.
1 октября 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С фронтовым приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что ваше письмо получил 30. 09. 42 г., за которое большое спасибо. Пожелания ваши хорошие, и я их охотно принимаю. Но только задачи не те, а дать командиру возможность управлять боем. А на разные сведения есть другие, я этим не занимаюсь, т. е. в мою службу не входит…
Пару слов о жизни: живу ничего, особого ничего нет (то, что вы писали). Здоровье то же самое. Такая же тайга и т. д.
От Кутняшенко Якова получал письмо 13 сентября. От отца получил одно письмо за 6 месяцев. Пишите, тётя Шура, как у вас готовятся к годовщине Октября? Да ещё, как у бабушки со зрением? Пока всё. Остаюсь жив, здоров, того и вам желаю.
Г. Кутняшенко.
5 ноября 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что письмо ваше получил, за что сердечно благодарю. Писать особенно нечего, потому что жизнь без изменения идёт. Маленькая просьба к вам: это послать посылку, сейчас можно посылать. Мне нужно папирос, и ещё чего-нибудь, да ещё бритву безопасную…
Письма получаю от всех и пишу всем. Здесь уже становится холодно, но мороз почти не страшен, так как получил тёплое. Получили или нет мои деньги, которые я послал?
Пока всё. Жив, здоров, того и вам желаю. Привет Марусе.
Г. Кутняшенко.
11 ноября 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С фронтовым приветом к вам ваш племянник и внук Геннадий Кутняшенко. Сообщаю вам, что эти дни для меня особенные, потому что на дню получаю по два письма, и я не успеваю отписывать, что очень хорошо. От вас получил два письма – это за вчера и сегодня. И главное, так это получил первое письмо за 14 месяцев от дяди Яши. Отец тоже недалеко, пишет часто.
Живу я по-старому, на старом месте, работаю. Ничего нового или особенного показать в работе негде. Ваши поздравления принял с сердечностью. Желаю вам успехов в жизни, в работе. Яков приедет, так пускай за меня одну штуку, а то 7-го мало было. Прошу, если можно для вас, то пришлите папирос или чего-нибудь? Зоя, наверно, эвакуировалась. Пока.
Ваш Г. Кутняшенко.
18 декабря 1942 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С фронтовым приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что ваши письма я не получал уже около месяца и вам не писал столько же – некогда было, обстановка не позволяла. Были, конечно, горячие денёчки, сейчас пока ничего.
Про себя вроде у меня были сомнения, но сейчас все они разлетелись, так как в недавнем бою пообстрелялся, как следует, и настроение было неплохое. А тут ведь фрицы породистые – «СС». Но много их и получили по своему росту – 180 см земли. Сейчас надеюсь на себя.
Пока жив, ничего, дальше видно будет. Письма получал мало, то есть не ото всех. От Яши получил из Красноярска открытку. От отца получил 2 письма. От дяди Яши получал давно.
Тётя Шура, я у вас просил бритву безопасную и папирос. Возможность будет, то пошлите. Пишите, как живут ваши люди и вы. Какая у вас нонче зима? Здесь тёплая зима, мокрая, снега немного. Обут, одет тепло. Сытно. Тыл о нас заботится хорошо.
Поздравляю вас с Новым годом, с победами новыми (т. к. письмо дойдёт в 1943 г.).
Пока всё. Писать нечего. Живу хорошо.
Г. Кутняшенко.
3 января 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Шлю вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Письмо ваше получил, за которое спасибо. Ну, вот плохо, не пришлось в Новый год чакнуть по боку.
Ваша посылка ещё не пришла. Жду я в ней граммов несколько спирта (конечно, он выгоднее водки). Денег вам пошлю, но сейчас нет. Подписался на построение игрушек для фрицев. Через месяц пошлю.
Пару слов о своей жизни. Живу ничего, хорошо. Недавно шевелили фрицев. Пока ничего нет. От отца письма получаю часто. Всё просит, чтобы я послал денег мачехе. Послал я ей 1000 около месяца назад. Ну и хватит.
От дяди Яши письмо получал давно, больше нет ничего. Я ему писал.
Тётя Шура, поздравляю вас с Новым 1943 годом! С новым счастьем, победой над фрицами! Как живёте, пишите подробнее. Но если что думаете высылать, то скорее, я ведь на фронте, это не в гостях у тёти или дома.
С приветом Кутняшенко Г. М.
17 января 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам Г. Кутняшенко. Желаю вам всего хорошего в вашей жизни и работе… Письмо ваше получил. Деньги вам выслал – 500 рублей. Конечно, знаю, вам нужны деньги для необходимых целей.
Живу я ничего, по-старому. Хотя, конечно, скучаю, но лишь только потому, что нет писем от матери, знакомых ребят, девчонки.
Видел немца – такой противный: точно немец.
От Яши Кутняшенко не получал давно писем. От отца получил письмо. Но я не собираюсь часто писать, потому что он в каждом письме просит, стонет…
Напишите, что там делает Кивит А. А. Какие взаимоотношения у него с Платовой А.?
Пока всё, писать особо нечего. Пока остаюсь жив-здоров, того и вам желаю. Г. Кутняшенко.
3 февраля 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш Г. Кутняшенко. Письмо ваше получил 3 февраля 1943 г., за которое спасибо. Вы пишите, что я долго не писал вам писем. Это, конечно, не по моей вине, я пишу письма аккуратно. Когда получил ваш заполненный бланк – написал письмо, когда деньги послал – два написал. Так что не знаю, почему. Вы писали командиру подразделения, что, дескать, мол, дайте ему взбучку (т. е. мне). Это с вашей стороны лишнее. Вы знаете, что мне некому кроме вас да отца писать, так что пишу аккуратно. Вы поминаете там, что не писал я своим родным и знакомым 2 месяца. Если и не написал когда-либо кому-либо – это не там, у вас, на столе с лампой, а на фронте. Но, во всяком случае, вам-то напишу обязательно.
Конечно, я доволен, что вы собрали в районе около 3 млн. рублей. Хорошая помощь фронту.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, особого ничего нет. Готовлюсь вступить в члены ВКП (б). Только здоровье неважное, лежал в санчасти 5 дней. Болею тем же, чем и вы болели (о чём вы мне писали). Я уже отца своего отблагодарил за хорошее воспитание. И вспомнилось мне, как он, имея в кармане 300 рублей, ходил ползимы на базар и не мог купить пимы за 50 рублей, а хотел найти за 5-10 рублей. А в особенности своим отношением зверя к нам. Он вынудил меня об этом говорить. Ибо всё это отразилось сейчас на здоровье.
Сегодня получили хорошие новости – всем войскам немцев, окружённым под Сталинградом, пришёл окончательный капут. Честь и слава всем бойцам Сталинграда…
Посылку вашу ещё не получил. Получили или нет вы от меня перевод.
Здесь зима тоже не морозная нонче. Правда, большие снега, так что весь блиндаж занесло. Ну, конечно, не отгребаем, как это было зимой 1940–1941 годов на Кельбесе.
Тётя Шура, если можно, то вышлите мне Устав ВЛКСМ, нужно для бойцов, а то здесь нет. Вы бандеролью пошлите.
Пока всё. Передавайте привет Анне Кирилловне. С кем, интересно, она «время свободное проводит»? Не проторговалась ли она? Как вы живёте? Как проводите свободное время?
У нас не «скучно». Недавно смотрели концерт Днепропетровского театра, кино «Александр Пархоменко». Поём песни и т. д. Сейчас бы послушал те пластинки, которые были у вас, и в особенности «Жигули» и волжские. Тогда я не придавал значения им, а теперь ценен каждый клочок бумаги с несколькими словами – слово из тыла.
Тётя Шура, как живут Платовы, где они живут? От Яши К. я не получал долго писем. И от дяди Яши. Получил письмо от Нюры Проц. Галька уже давно работает, а Пётр Николаевич не на фронте.
Пока до свидания. Ваш племянник, внук Г. Кутняшенко.
21 февраля 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Письмо ваше получил 10 февраля 1943 г. Живу всё по-старому, работаю на старом месте. Ну, что особенного. Это то, что Красная армия наступает! Настроение в два раза лучше, чем когда-либо. Поздравляю вас с Днём Красной армии и желаю вам успехов на трудовом фронте, а мне здесь. Выпейте за меня побольше…
От дяди Яши давно не получал писем и от Яши Кутняшенко, от мачехи. Ну, отец часто пишет. Посылку вашу не получил. Получили или нет вы 500 рублей моих?
Пока до свидания. Г. Кутняшенко.
1 марта 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
Шлю вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни и работе. Письмо ваше от 4 февраля 1943 г. получил, спасибо за него и за поздравления в честь 25-й годовщины РККА. Письмо ваше очень хорошее, и я очень доволен тем, что вы так много собрали денег и других подарков для Красной армии в тот момент, когда она ведёт наступательные бои. Мы, фронтовики, ценим каждую вещь, присланную из тыла, не потому что в той или иной мере нуждаемся, а просто это доказательство того, что тыл и фронт едины.
Пару слов о своей жизни. Живу на старом месте, исполняю ту же работу, что и раньше, здоровье то же самое. Конечно, я не имел счастья, как дядя Яша, отправить на тот свет фрица, потому что я непосредственно с ними, как говорится, не имею дела. Ну, даю слово, при первой возможности я это сделаю. Только это сейчас не от меня зависит. Будем в деле опять, тогда что-нибудь выйдет обязательно. Да.
Писем я ни от кого почти не получаю: только от вас, да реденько от отца, мачеха что-то не пишет. Получили ли вы от меня деньги 500 рублей? От дяди Яши не получал писем и от Успенских тоже ни от кого. Вообще-то я не тужу. Взял адрес и пишу в г. Горький.
Пока до свидания. Ваш внук и племянник Г. Кутняшенко.
19 марта 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что письмо Ваше получил, за которое спасибо. Почему-то Вы не пишете, получили или нет мои деньги?
Живу по-старому. Только сейчас идём вперёд. Смотрите «Правду» за 11 марта – «Последний час». Немец всё жгёт на пути своего отступления. Мы идём быстро. Письма получаю ото всех, только от мачехи долго нет, вернее, было, да давно. Вы пишете, что получили от неё открытку, но я не понял, о чём в ней говорится, так как было зачёркнуто. От дяди Яши только нет.
Писать пока некогда. Сфотографироваться вы просите. Когда вы там не можете сфотографироваться, а мне где здесь, ведь война, фронт, передовая линия. Так что негде.
Пока всё. Желаю лучшего в жизни. Г. Кутняшенко.
31 марта 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Письмо ваше от 23 февраля 1943 г. получил 30 марта 1943 г., за которое благодарю.
Пару слов о жизни: живу хорошо, вообще, на войне жить хуже или лучше нельзя. Вперёд шли, сейчас пока на месте.
Пишете, что я осердился на то, что вы нечасто писали письма - это напрасно. Если здесь сердиться на всё, то к концу войны сердца вовсе не останется. Вообще, отношусь хладнокровно – за исключением служебных дел и обстоятельств. Насчёт фотокарточки – дело неосуществимое до тех пор, пока находимся на передовой, а тут фотографии нет. Здесь пепелище да развалины. А потом - мы ещё в старой форме…
Я не понял, кому вы писали письмо в райком ВЛКСМ и что вы мне хотите послать? Меня интересует, почему мне и отцу мачеха писала, что живёт хорошо, а вам – что хлеба нет и т. д. Я ей посылал деньги – помогал. Она обещала посылку, и нет ничего, хотя бы носки или ещё что-либо. Ведь мы получаем посылки от совершенно чужих людей, а она не могла.
Хозяйством обзаводитесь – это хорошо, да и желание ваше хорошее: всем, хотя бы на время, собраться вместе. А осуществилось бы оно, было бы великолепно. Но дело зависит от наших союзников.
Пока до свидания, остаюсь жив, здоров. С приветом Г. Кутняшенко.
27 апреля 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Поздравляю вас с днём 1 Мая и желаю всего хорошего в вашей жизни и здоровье. И особенно провести хорошо 1 Мая. От вас недавно получил письмо, из которого узнал, что вы живёте ничего, но одна, без Маруси. Но ничего. Конечно, помочь я вам не могу, как вы мне. Были бы вместе, тогда бы другое дело. Да в письме ещё хорошо то, что узнал адрес Зои Кутняшенко. Она мне писала, ещё когда я был в Красноярске, и с тех пор писем не было, присылала фотокарточку свою.
Я вам писал в предыдущем письме, что аттестат послать не могу, а денег, если надо, то вышлю. А насчет того, что подготовить мне вещи, т. е. подкупить – не надо. Если справите посылку с водкой, то неплохо будет, сейчас их принимают.
Письма получаю ото всех и от Нюры Проц, её муж дома. От Яши Кутняшенко редко получаю письма. Ото всех, можно сказать, аккуратно.
Живу я ничего, хорошо работаю. Приближается 1 Мая. Праздник этот мы будем праздновать, вернее – некоторые праздновать, а некоторые отмечать. Как мы, например. Нам есть, чем отметить 1 Мая – это крепким ударом по врагу в целом и хорошей самоотверженной работой – в частности. Вы же отметите, а может, и отпразднуете, ну, в крайнем случае, выпьете. Это вы. А тыл организованной работой для фронта… Наступила весна, начинается сев в тылу, поэтому ваша обязанность организованно провести сев и выполнить план золотодобычи, потому что это последняя военная зима – весна. В 1943 г. должна быть наша победа в войне, иначе не может быть. Пущай народ ещё раз усилит работу и овладеет сознанием, что мы победим обязательно нынче, т. е. в недалёком будущем.
Здесь уже весна, всё высохло, снега нет. Пока что всё. Пишите ответ. Жив, здоров. Ваш Г. Кутняшенко.
7 мая 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Сообщаю вам, что посылку вашу получил, за которую большое спасибо (получил сегодня). В ней было три пачки лёгкого табаку, кисет, самодельный табак – мешочек, бумаги немного. Угостил друзей табаком лёгким и самосадом. Особенно хвалят самосад - злой, говорят, сибирский. И как раз он кстати угодил, табачок. Ну, и чаю попил. Ну, в общем, хорошо. Только жалко, что водки не было…
Живу по-старому, в общем, хорошо. Ну, вы понимаете - как напишешь, что плохо? Ведь война.
Тётя Шура, я не получил за этот месяц деньги – опоздал. В следующем месяце получу сразу за два, пошлю вам. Вы, пожалуйста, постарайтесь купить кожи на хромовые сапоги или готовые 41-й размер. Может, вы сразу за эти деньги не купите, то ещё после пошлю.
Письма получаю ото всех. От дяди Яши давно не получал писем. Ну, он, наверно, просто так – нет времени.
Пока что остаюсь жив, здоров. Ваш Г. Кутняшенко.
2 июня 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам Ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Желаю всего хорошего в вашей жизни и работе, особенно здоровья. Письмо ваше, написанное 12 мая, получил сегодня, т. е. 2 июня. И ещё одно получил. Живу всё по-старому, понемногу щиплем фрицев. И даже немного садим картофель и так далее, и воюем. И готовимся.
15 мая послал вам 700 рублей. Ну, ещё пошлю. Думаю, что вы приобретёте что-нибудь на них себе или, может быть, подвернутся хромовые сапоги 41 размера мне, ну, а так ничего не надо…
Вот почему-то нет писем от Якова К. Или же он стал больше, или что, но не пишет. От дяди Яши тоже нет писем. Вы пишете, что из части, где дядя Яша, получили хорошее письмо. Но награждён или нет дядя Яша, мне он тоже не писал. Я завидую его специальности, всё-таки она у него до некоторой степени самостоятельная, не так, как у меня. Ну ладно, дело не в орденах. Лишь бы честно выполнял свои обязанности, увидят результаты.
Пока всё. Как здоровье бабушки (детально). Ваш Г. Кутняшенко.
12 июня 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Получил 10 июня ваше письмо, остался доволен. Поэтому желаю вам всего хорошего в вашей жизни и работе, особенно в здоровье. Я вам уже писал, что послал 700 рублей денег, наверно, скоро получите.
Вы обижаетесь на дядю Яшу и что одна живёте. Сейчас все одни и холостые. Я вот уже 20 месяцев не видел глаз девчонки, а сейчас, если где пройдёт санитарка, дак на неё устремляется сотня глаз нашего брата. Тем более, наша (моя) жизнь молодая. Хотя вот тут сидишь среди кустов, вечером поёт соловей, на миг задумаешься о прошлом и будущем, выкинув из ума на время войну… Тут сразу же все раздумья перебивает разрыв мины или пулемётная очередь. Встряхнув бодро головой, идёшь в землянку, не время сейчас этим мыслям. Хотя Илья Эренбург говорил, что оборона наталкивает солдата на размышления. И опять скажешь про себя – война. И если дядя Яша когда-то выпивал, то честно, жил с вами тоже хорошо. Попил – есть о чём хоть сейчас вспомянуть. Ведь он находится на войне, где каждая минута таит в себе неизвестное в дальнейшей судьбе человека. И зря вы так говорите, что ему до гроба не прощу. В такие минуты, когда человек защищает Родину, мы будем о таких пустяках жизни говорить… Не время. До войны у советского человека были одни мысли, касающиеся тёплой жизни, уютной хаты, мирного строительства, а теперь изменились. Меньше или даже исчезла фантазия жизни и судьбы. И уже человек не возмущается тем, что у него не стало комфортности жизни, нет возможности бывать на курорте, а с упрямыми глазами переживает трудности. Цель – победа. Ну, за что бы я прожил 20 лет, если не пробыл у вас с 1940 по 1941 год и не поработал бы в магазине? Не выпил бы? Вот об этом сейчас и вспомнить. Раз сейчас этого нет, не вправе требовать, и вообще – война. Ну, пока что не подвернулось счастье. Это не нравоучение, а обмен мыслями. И ответ вам на письмо.
Пару слов о жизни. Живу по-старому. Здоровье старое. Была подписка на заём, я подписался на 1500 руб. У нас она прошла за полтора часа. Встретили её с огромным воодушевлением. Больше танков, пушек, самолётов, меньше сирот, вдов и ближе победа. Самолётов фрицевских и так уже меньше стало, в небе они редкие гости, только проклятый «горбач» вьётся, и то ему не дают житья наши.
Сегодня получил письмо от Зои К. Судьба у неё незавидная. Ну, ничего. Вы пишете, что получили карточку от Шуры Гаршина. Я бы тоже послал вам, но нет. Вот буду фотографироваться на партдокумент, тогда, может, что-нибудь выкрою – пошлю. Ну, вот мне интересно, где находится Яша Кутняшенко. Мне он прислал только одно письмо из Красноярска. Не знаю, где он сейчас находится. Ведь он уже семь с лишним месяцев учится. Ну, известно, человек попал в тыл, немного зазнался и всё. Когда я в тылу был, я ему писал всё время и часто.
Ну, пока всё. Пишите, как прошла у вас подписка на заём, как золото? Не знаете ли, где находится Архипенко Гришка и другие Кельбесские ребята? Я думал, что Маруси у вас нет, а она у вас. Привет ей от меня. Не знаю, откуда и сколько ей лет. Интересно. Кивит там, наверно, затабунивает.
Пока. Ваш Г. Кутняшенко.
4 июля 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Письмо ваше получил 3 июля. Узнал, как вы живёте, конечно, я почти и так знаю, как вы живёте, за исключением подробностей.
Сейчас, как вы знаете, затишье. Тишина… Всё подымается, зловеще свистят мины, шуршат снаряды, дым, гул, звенит в ушах. Потом всё смолкает, опять щебечут вспугнутые разрывами птички, выходят наружу люди, шутя друг с другом: «Кончилась война». Когда бьёт наша артиллерия, у всех появляется улыбка на лице: «Бог войны фрицам жару поддаёт». Самолёты немецкие - куда у них делась прошлогодняя форсость, ходят они по небу 1–2, ну 3, сторонкой обходя наши зенитки. Но не пройдёт нескольких минут, как летят наши ястребки, и гансы, труся, летят восвояси не солоно хлебавши. По вечерам и ночам фрицы строчат из пулемётов, трусливо освещают ракетами передний край… Но надоело это затишье, зловеще оно. Скорее бы вперёд.
Живу я по-старому, работаю тоже на старом месте, работёнки хватает. Сами знаете, готовимся. Вчера получил партбилет. Осталась одна фотокарточка, вот посылаю вам её в письме.
Письма от Яши К. не получаю, от Гаршина и дяди Яши тоже не получаю. Не знаю почему. От отца и Зои К. получаю, ей недавно написал письмо. Тётя Шура, напиши, где находится Яша Кутняшенко. Может, знаете, где находится Владимир Бахаев? Шуры Гаршина – обязательно адрес. Почему вы не пишете, получили, нет посланные в мае 700 рублей?
Вот пока всё. Пишите, как живёте в отношении свободного времени, есть ли у вас кино. Я уже несколько месяцев не видел его. Пока до свидания. Пишите ответ. Ваш Геннадий.
9 августа 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Письмо ваше получил сегодня, узнал, как вы живёте. Конечно, вам трудно с бабушкой жить. Она тоже не виновата в своей судьбе, как и вы. Как-нибудь придётся коротать время. Хотя от этих слов вам легче не будет. Но больше ничего и не сделаешь.
Насчёт денег – я сейчас послать не могу, потому что купил часы, а больше нет, до сентября – после пошлю. Да, хорошо было бы увидеться осенью-зимой!?! Но только неосуществимо. Хотя война и кончится, может, зимой, к весне, и то сразу не отпустят. Ну ладно, живы будем, не помрём, многое увидим, а сейчас пока замнём, о доме позабудем.
Сейчас тоже напишу письмо Я. Кутняшенко, скоро он попал на фронт. А Шура Гаршин, видно, в «высшее» офицерство рядится – в общем, встал на путь Таисии, своей сестры. Он мне давно не пишет. Парень воевал, был ранен – честь и слава ему. Тогда он писал. А потом стал по тылам ударять. Тут немного отдышался, немного зазнался. А что женился, это хорошо – не теряется парень. Только вот если взял какую-нибудь тоже военную, то хреновина у него получится, будет стрелочником. А если гражданская, то в каждом городе ему надо жениться, чтобы резерв и н. з. было. Ну ладно, хватит о нём. Конечно, и я бы попал в его условия, тоже бы это было, лишь с той разницей, что не зазнался бы.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, на старом месте, т. е. должности. Чувствую себя хорошо. Писем от отца давно не получал и от дяди Яши. Пока что у нас ничего нет, когда будет, сообщу, а должно быть, мы готовы. Товарищи наши творят чудеса, гонят немца, но и мы тоже, я думаю, не отстанем от них.
Погода стоит хорошая, правда, до этого были дожди сильные, так что помочило. Недалеко есть малина, но ходить нельзя – всё фриц заминировал.
Недавно получил письмо от своего товарища по 8-му классу и училищу – от Григория Ванюшина, он на Благовещенке. Всего повоевал 1 месяц, и царапнуло его здорово. Может, кто-нибудь есть из ребят с фронта, то напишите. Не знаете ли вы, где сейчас Алёшка, который работал учётчиком в ЗПС.?
Да, сегодня исполняется 1 год, как я прибыл на фронт в этот полк, в котором и сейчас нахожусь. Много воды утекло за это время, многих товарищей не стало. Потерял своего друга Федосеева, с которым учились вместе, он из Сузуна. Но сейчас ко всему этому я стал равнодушен, вернее, стал спокойнее к этому относиться. Много ещё воды утекёт. Но ничего, мы победим, как бы ни было трудно.
Вот пока всё, пожалуй. Теперь, тётя Шура, попрошу вас выслать мне бандеролью бумаги немного и несколько карандашей. Карандаши мне нужней, писать нечем. Это, пожалуйста, поскорее, если можно.
Передайте привет от меня Бахаеву, если увидите его, и дайте ему адрес мой. Пока до свидания. Остаюсь жив, здоров. Ваш Геннадий Кутняшенко.
25 августа 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам Геннадий К. Тётя Шура, в Кемерово поехал мой знакомый по фронту старший лейтенант Ребров в отпуск на 40 дней. Он должен зайти на Советскую улицу в контору – базу ЗПС, и живёт он на Советской улице. Вы можете узнать его местонахождение. Он знает Бабушкина. Если увидите, то можете кое-что послать с ним и поговорить. Хотя он меня знает недавно, но может кое-что сказать, как я живу. Он недалеко от меня стоял и говорил, что скоро должен поехать в отпуск, но когда, неизвестно. И вот я ушёл на передовую, он уехал в это время, а то бы я ему дал адрес. Он хотел на прииски заехать.
Немного о себе. Я недавно писал вам – сейчас пока затихло, ничего нет, но скоро… От дяди Яши вот только долго нет писем и от отца.
Ну, пока всё. Остаюсь жив, здоров. Г. Кутняшенко.
8 сентября 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий К. Письмо ваше вчера я получил, за которое благодарю. Получил и от Якова К., и от отца – он во Ржеве, адрес его тот же. Яков тоже, видно, в командировки ездит, в Вязьму и т. д. Это хорошо.
Да, в отношении бабушки неважное положение. Я лично рассуждаю так. Лучше возьмите к себе Марию Гаршину. Пусть она с ребёнком, но она оправдает себя, потому что устроится на работу или дома будет, но всё будет в порядке. А ребёнок не помешает. Конечно, это мои предложения.
Я живу по-старому. Здоровье неважное – дожди идут, промок, и так нездоровится. Настроение хорошее. Сейчас по радио услышал, что Италия капитулировала. Это одна треть к победе над нашим общим врагом.
Донбасс полностью освободили. Это очень хорошо. У нас пока нет ничего такого. Думаю, к зиме война кончится. Да, неплохо, что вы заботитесь обо мне и хотите послать носки и рукавицы. Насчёт того чтобы послать аттестат, я не могу, потому что я послал мачехе месяцев 5 уже назад на 200 руб. Вот скоро кончится срок её, тогда будет видно. А пока что 150 за заём, да 200 ей. Остальные могу посылать вам. Каждый месяц могу рублей 300–400 посылать. Позавчера вам послал 350 рублей.
Вот сейчас получил вашу посылку с бумагой, но карандашей нет. Или же вы не выслали или дорогой испарились. Ну, всё пока. Больше не могу ничего нового добавить. Жизнь, как говорят на фронте, однообразна. Обо всём не расскажешь.
Вот интересно, почему от дяди Яши нет письма мне. Ведь я ему писал сколько раз и не мог добиться, где он служит и кем. А меня это интересует, потому что отношения у меня с ним были неплохие.
Пишите ответ. Как живёт ваше высшее начальство? Да где сейчас нач. ЗПС Фролов и четырёхглазый бухгалтер?
С приветом. Желаю всего хорошего в вашей жизни и работе.
Г. Кутняшенко.
22 сентября 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Долго не получал от вас писем и вам не писал, потому что некогда было. Продвигаемся вперёд, очистили от немецких гадов десятки деревень, мирных жителей. Но жителей мало, угоняли всех на каторгу, лишь счастливцам удаётся избегнуть этой участи. Но что другое – это нонче некогда ему жечь наши деревни, убегает поспешно, а остановится – вышибут. Работаем, как видно, неплохо, получили благодарность от тов. Сталина, нашей части присвоено звание Верденская. Население было тут два года у немцев, дак когда мы приходим, они не верят, что русские пришли, свои.
Живу я ничего, по-старому. Работаю, лично ещё ничего не заслужил. Потому что тут, т. е. в каком роде войск нахожусь, тоже траншеи, блиндажи, мины, пули видишь и ощущаешь. Работа почётная, и без нас воевать нельзя ни одного выстрела, ни одного шага без нас, как бы хорошо не воевали остальные. Два года здесь, но ничего, кроме… Ну ладно, работаю я с чистым сердцем. Нигде не струсил, не покривил душой. Традиции сибиряка я не потерял и поддерживаю их. Слово это ценится среди солдат.
От отца получил письмо. Он во Ржеве по вольному найму. Письма пишет часто. От Яши К. получил письмо, дал ему ответ. От Шурки нет и от Якова Ивановича.
Ну, вот пока всё. С приветом Кутняшенко Г. М.
24 октября 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш племянник и внук Геннадий К. Вчера получил ваше письмо, за которое благодарю, так как пока что ни от кого не получал больше месяца, в том числе и от вас. Тётя Шура, живу я ничего, т. е. хорошо, всего хватает и овощей. Вы знаете, что мы хорошо повоевали, нашей части присвоили почётное звание Верденской. Пока что стоим, но это недолго – впереди ещё много жарких дней (несмотря на то что период осеннее-зимний). Мы должны в этом году расквитаться с проклятым людоедом. Им, сволочам, тоже надоело воевать, это говорит каждый пленный фриц. Но они, видно, хотят сделать войну затяжную, и потихоньку подойти к своим границам, и тем самым спасти Германию от разгрома. Нет, ничего не выйдет, а будет так, как говорит наш фронтовой писатель-журналист, что увидят фрау Гретхен под окнами чужие танки. Они привыкли любоваться танками, на которых разъезжали гансы по Европе. Но эти танки мало доставят им любви и потехи. Они заплачут, завоют по-сучьи. То будет справедливая расплата, а это будет. Обстановка как никогда складывается в нашу пользу. Да, много воскресших сейчас. Которые жили с бабами, поженились, ну а сейчас они пойдут в дело. Хватит им два года… Да и в Москве тоже переговоры не зря идут…
Вот только почему-то дядя Яша не пишет месяца два уже. Ну, а Якову и Александру я писал, но безрезультатно, так что лучше не писать.
Я получил правительственную награду – медаль «За отвагу». Да, скоро годовщина Октября – 7 ноября. Этот день надо готовиться встретить по-настоящему, мы по-своему, вы по-своему, но содержание одинаково.
У меня работёнки прибавилось, так как я сейчас и редактор «Боевого листка», и парторг. Работа по совместительству с командной, но партийная – новая для меня. Ну, ничего, справимся, лишь бы скорее дело - к разгрому проклятых «арийцев».
Пока всё о себе. Пишите, как у вас идёт работа на приисках, как проведёте праздник. Желаю провести лучше, так как близок тот час, когда будем отмечать наш праздник Победы, и уже вместе с мужьями, сыновьями, родными. А до 7 ноября недалеко, так что разрешите вас поздравить с великим праздником 26-й годовщины Октября!
Тётя Шура, не будет ли у вас химических карандашей, если будет, то пошлите бандеролью.
Пока всё. Желаю вам всего лучшего и особенно здоровья. Ваш внук и племянник Г. Кутняшенко.
6 ноября 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам Геннадий Кутняшенко. Шлю вам свой привет и поздравляю с праздником Великой Октябрьской социалистической революции и одновременно со взятием Киева, только что получили сообщение по радио.
Сообщаю пару слов о своей жизни. Живу по-старому, новостей особых нет. Пока что на месте, но скоро предполагается… Здоровье по-старому, настроение хорошее. Письма получаю редко, видимо, писать отказываются, но это на ход войны не повлияет, можно ответить молчанием тем, кто сам молчит, несмотря на мои письма, которые я им писал.
Погода стоит хорошая, нонче осень, наверно, везде такая, не дождливая, правда, выпал уже снег небольшой. Обмундирование тёплое получили. Больше писать не о чем, т. к. недавно я вам послал письмо.
Пишите подробнее о себе. С приветом Ваш Г. Кутняшенко.
17 ноября 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Хочу сообщить вам о своей жизни. Живу по-старому. Здоровье прежнее. Недавно были в боях, кое-что сделали. Освободили несколько населённых пунктов. Горячие были денёчки. Завтра тоже будет, наверно, война. Ну, ничего… Скорее бы разделаться с фрицами.
Погода стоит плохая: выпал снег, сейчас растаял, идут дожди - грязь, ночи тёмные. Письма от остальных получаю редко. От Гаршина и Кутняшенко Якова совсем не получаю.
Ну ладно, пишите о своей жизни, как подготовились к зиме. Нас одели, обули хорошо. Пока до свидания. Г. Кутняшенко.
1 декабря 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий К. Сегодня получил от вас письмо, за которое благодарю сердечно. Получил также два письма от отца.
Живу по-старому. Недавно был в небольшом бою. Поработали ничего. Да плохо тем, что всё развезло – слякоть стоит. Это для солдата хуже всего, сами понимаете, что окоп да траншея. Самочувствие хорошее. Да, после четырехмесячного перерыва дядя Яша мне прислал небольшое письмо. Ну, я ему накатал целых два листа.
Пока что особого ничего нет. Ну, а наша задача вам известна – гнать немца, уничтожать.
Желаю вам всего хорошего в вашей жизни и работе, здоровья. С приветом к вам ваш Геннадий.
18 декабря 1943 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий К. Ваше письмо получил 15 декабря. Пару слов о себе: ничего существенного не произошло, жизнь, работа, здоровье по-старому. Письма получаю редко, пишу всем. Вы пишете, что все ребята будут писать мне. Это хорошо.
Да, Анна Кирилловна устроила бы, может, сюрприз, да не с кем, разве какой-нибудь с ремонта попадётся.
Мачеха мне тоже что-то ничего не пишет. Наверно, под влиянием ваших ответов ей. Но ничего, много я от этого не потеряю. И плохого она мне ничего не сделала.
Пока остаюсь жив, здоров. До свидания. Жму крепко вашу руку. Ваш Геннадий.
Январь 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий. Хотя я не имел возможности поздравить вас с Новым Годом, т. е. написать вам письмо на 1 января 1944 года, всё-таки поздравляю вас с Новым Годом. И желаю вам успехов в нынешнем 1944 году – году окончательной победы над немецкими захватчиками, и желаю, верю, что встретимся в этом году. Да, тётя Шура! Прошёл ещё один год на фронте. А здесь один год пробыть, вернее, провоевать – по своей долготе равняются 10 годам в тылу. Да ещё и за 10 лет, если человек живёт нормально, не переживёт столько. Ну а если возьмём, что человек живёт в тылу, и жизнь его колеблется, как корабль в плохую погоду, то может перенести по совокупности столько же.
За этот год были всякие мысли и переживания, хорошие и, может, подчас грустные. И грустные не от неудачи (а вы знаете, что и на фронте, и во всяком деле есть неудачи, на это есть поговорка – кто ничего не делает, тот и не ошибается) или там ещё от чего. А просто от того, что сердце огрубело. Я опровергаю мысли и высказывания тыловиков, которые говорят, что на войне сердце становится нежнее. Правда, побыв в котле и получив небольшую передышку, взгляды на жизнь и на природу становятся реальными, всё это становится дорого сердцу, потому что иногда ради жизни природы сердце погибает. Ещё раз подтверждаю, что солдат, увидя дом после траншеи, чистый свежий воздух после едкой гари и пороху, реку быструю с прозрачной водой, с берегами, заросшими кустарником, после болота, в котором он стоял несколько суток по колено, он начинает таять, он поглощается этим. Ему становится дорого всё это, потому что сердце чувствует приволье при этом, т. е. оно пропитывается мыслью, какой должна быть нормальная жизнь. Оно становится не нежнее, а с него слетает порох вчерашнего боя. Оно чувствует одно – что победа недалека. Оно знает, что многим не дожить до того дня, когда не будет слышно ни одного выстрела, но оно знает – иначе быть не может…
Наши войска уже за старой границей, дело идёт к Варшаве. Витебск возьмём, и Варшава будет…
Вчера получил ваше письмо, которое дало мне кое-какие мысли для написания письма.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, на старом месте. Недавно несколько дней был в бою, пока удачно, дальше видно будет. Сейчас, конечно, много работы – горячее время, отдыхать приходится мало, ну ничего, война. Письма получаю редко. Отец пишет нормально. Мачеха долго не писала. Я так понял, что у них с отцом какая-то неразбериха. Он хотя и пишет, что ничего, но я не верю. Судя по её последнему письму, отношения у них не совсем ладные. Ну, к ихним неполадкам я буду нейтральным. Ну а общие отношения как к ней, так и к нему у меня без изменений, а разбирать их дела – у меня и так своих неприятностей хватит.
Пока остаюсь жив, здоров. Ваш Геннадий.
8 февраля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Письмо ваше получил, за которое благодарю. Как раз я сидел в траншее, было холодно, шёл дождь. Когда я прочитал письмо, то как-то стало немного теплее…
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому. Здоровье, правда, перебивается, но это из-за чёртовой белорусской погоды. То дождь идёт, то снег, слякоть – в общем, всю зиму мокро. Дела идут ничего, но особых успехов нет. Письма получаю от всех, кроме Яши и Шуры.
Пока всё. Желаю успехов в работе, жизни и особенно здоровья. Пишите ответ. С приветом Г. Кутняшенко.
17 февраля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Желаю вам всего хорошего в жизни и работе, здоровья. Письмо ваше получил вчера, за которое благодарю. Пару слов о своей жизни. Живу хорошо, здоровье по-старому. Недавно были в бою, работали неплохо, и всё обошлось хорошо. На других участках фронта дела лучше, на Украине вовсе хорошо. В области Ленинграда – прекрасно. Вступили в пределы Эстонии. Как хорошо бы именно в данный момент - действия, да активные, союзников. Как бы нам легче было, отвлекли бы они много сил противника, тогда вопрос о войне и мире стоял бы в месяцах. Особенно это нам, фронтовикам, известно, как это велико. Ну, ничего, может, и дольше, но русский сделает сам…
Письма получаю от всех, от отца часто. Мачеха не пишет, но Нюрка написала два письма. По-видимому, у них с отцом неважные взаимоотношения. Ну а мне это безразлично.
От Якова Ивановича и от Гаршина письма не получаю.
Насчёт того чтобы помочь вам деньгами, я не прочь, но только вам. А уж куда вы их деваете, это дело не моё. У мачехи есть муж, пущай он и заботится о ней, о её благополучии. Долг платежом красен. И я знаю только одну вас. Конечно, сейчас послать не смогу, а вот за март буду получать, тогда пошлю.
Насчёт Анны Кирилловны правильно сказал Шолохов М. в своей книге «Они сражались за Родину». Сперва судьба толкнула продавцом, потом замужницей, потом учительницей. Но, собственно говоря, что делать молодому человеку в тылу, да и притом в военное время? Вы не подумайте, что когда пишу о ней эти строки, я делаю деловой вид, наоборот, так как нет никаких разнообразий, приходится досконально разбираться в строках тылового письма, которое производит определённое впечатление, которое приходится выражать в письмах. Ну, иногда разобрать в кругу друзей в землянке.
Пока всё, писать больше не о чем. Передавайте привет, кого я знал.
Погода стоит сейчас холодная, так что ходим в валенках, а до этого всю зиму была плохая, ни в сапогах, ни в валенках.
С приветом ваш Г. Кутняшенко.
7 марта 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Г. Кутняшенко. Поздравляю с Международным женским днём 8 Марта! Желаю вам хорошо его справить и в дальнейшем хорошей жизни и здоровья.
Письма от вас я получаю аккуратно и вам пишу тоже. Живу я ничего, по-старому. Только вот этот месяц почему-то нездоровится. От отца письма получаю тоже часто. От остальных не получаю.
Погода стояла морозная, сейчас начинает таять. Правда, здесь снегу очень мало. Стоим недалеко от Витебска, видно простым глазом его. Ну, конечно, это серьёзная вещь.
Просили вы послать денег вам. Посылаю вам 450 руб. на первый случай, в следующий месяц ещё пошлю рублей 600. Ну, конечно, если срочно вам нужно в большом количестве, то может ведь выслать и Я. Кутняшенко, и Шурка.
Хотел, конечно, больше написать, да какое-то хреновое здоровье, дак голова ничего не петрит. Ну ладно. Пока всё. С приветом ваш Г. Кутняшенко.
20 марта 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий К. Письмо ваше получил. Узнал о вашей жизни и здоровье. Конечно, сочувствую и сожалею по поводу вашего здоровья. У меня тоже незавидное здоровье. Ну, ничего, скриплю. Пока что изменений в жизни нет, пока что не в деле. От отца письма получаю аккуратно.
Вот сейчас, когда пишу эти строки, по радио передают: взят город Бельцы, вышли на гос. границу. Это великое дело. Ну, ничего, и мы добудем этого в боях…
Насчёт денег. Я послал вам 450 рублей, обстановка подскажет, ещё пошлю. Может, долго писем от меня не будет, дак это не от меня будет зависеть – обстановка. Пока что писать нечего. Да, от обоих Яковов не получаю писем.
Пока с приветом к вам, жму крепко руку. Ваш Геннадий.
24 апреля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Сообщаю вам, что жив и здоров, того и вам желаю.
Да, тётя Шура, сейчас я переменил климат, нахожусь там, где был Шура Гаршин в 1939 г., но хотя не там, немного поближе. Погода стоит хорошая, снегу уже нет. Поражает аккуратность постройки, и главное, всё целое.
Изумляешься успехами Красной армии.
Пока что не на передовой. Я от вас давно писем не получал. Пока что писать особенно нечего. Пишите насчёт вашей жизни, работы и здоровья. Писем я ни от кого не получаю, да и, наверно, не скоро получу, так как по понятным вам причинам я долго не писал.
Пока с приветом. Ваш Кутняшенко.
15 мая 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Сегодня получил ваше письмо, за которое благодарю. Писем от вас я долго не получал. Сейчас я нахожусь там, где находился Шурка Гаршин, когда я находился у отца. Подробнее я писал вам в предыдущем письме. Погода стоит хорошая, хлеба здесь уже большие, яблони цветут, вишни.
Вчера получил два письма от отца. У него что-то плохие отношения с Ульяной. Наверно там, по-стариковски, с какой-нибудь заворачивает, тем более далеко в тылу. Не то, что моё дело, как зарядил на передовой, то, видно, до конца войны. Ну, ничего, он ту войну воевал, а я эту. Здоровье без особых перемен, частенько покалывает.
Недавно прошла подписка на заём, я подписался на 2000 рублей, наличными уплатил 1300 рублей. Подписка прошла организованно.
Я, конечно, доволен тем, что у вас дела идут хорошо, особенно с мобилизацией средств, в такое время они нужны. Армия и народ должны напрячь все силы для того, чтобы победить врага…
Тётя Шура, пишите, получили или нет деньги. Сейчас пока я больше послать не могу, потому что уплатил за заём. Через месяц пошлю. Ну, вот пока что всё. Пишите, как здоровье, бабушка меня очень интересует. Где сейчас Ванюшин Григорий, почему-то он не пишет.
Желаю всего хорошего в вашей жизни и работе. Передавайте привет знакомым. Ваш Г. Кутняшенко.
Как провели праздник 1 Мая?
17 мая 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Сообщаю вам, что сегодня получил от вас два письма, написанные 5 апреля и 17 апреля, за которые сердечно благодарю. Узнал, что вы получили 450 рублей. С займом расплачусь скоро, тогда ещё пошлю.
Сегодня получил письмо от Якова Кутняшенко. Пишет очень скупо о себе и говорит, что нечего обижаться, что долго не писал. Мне непонятно, где он учился и какие результаты у него. О себе и жизни своей писал вчера в письме, так что ничего нового нет. Ждём, когда союзники будут действовать. Не думайте, что мы только на них надеемся. Надеемся мы на себя. Но кашу маслом не испортишь, и в глотку она полезет лучше, когда её смажешь. Так и тут быстрее пойдут дела и качественнее.
Вы пожелали выпить за вас, но, увы! Такого удовольствия не имел, кроме лишь солдатских ста граммов (ну 200). Больше нельзя было. Ну, пущай в душе будет так, что мы вместе…
Насчёт бабушки, дак что её ругать. Она всё отдала для нас, тем более для вас. Я только вот что думаю, как бы ни получилось с Марией так, что для неё всё отдадите, а она до вас не «доедет». Конечно, если она у вас будет жить, то больше будет пользы, чем от чужого человека. Но как она к вам приедет и как будет жить – это вам виднее. И какая у неё обстановка, я не в курсе дела. Насчёт веры. Своим или хорошему человеку можно пособить в самые критические моменты его жизни, ну раза два, три или один, если ты чувствуешь, что можешь. Или дать поддержку человеку несколько времени, от которой зависит всё благополучие его дальнейшей жизни. И тогда он может отплатить за это сторицей. Ну а быть дойной коровой, да у нескольких абонентов, это уже ни к чему хорошему не приведёт, кроме только заботы себе. И потом ложкой воды высыхающую реку не заполнишь. Вот какое у меня суждение по этому поводу. А вам расстраиваться о том, что у кого-то нечем воспитывать, напрасно. Вот так.
От дяди Яши не получаю писем. Если его наградят, то хорошо будет. От меня ему привет. Я сам напишу ему. Вот пока всё. Передавайте привет всему вашему коллективу. А вам лучшего здоровья и успеха в работе. Наверно, о дяде Яше соскучились.
До свидания. Крепко жму руку. Ваш Кутняшенко.
10 июня 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Письмо ваше получил, за которое спасибо, узнал, как вы живёте и что теперь не работаете.
Я живу по-старому. Сейчас вот слушаем сообщение за сообщением о высадке авиадесантов союзников на северном побережье Франции, ну, как будто бы открылся второй фронт. Конечно, сейчас ещё трудно сказать, как развернутся операции и какие будут успехи, но факт тот, сколько занято у союзников войск в этой операции, и значительная ширина фронта говорит за то, что операция серьёзная и союзники будут развивать успех и наращивать силы. А это отвлечёт на себя немало немецких войск, которые уже против нас никак не могут быть подброшены. Наш фронт остаётся главным и решающим в деле разгрома гитлеровской Германии. От нас тоже он не снимает войска. Мы это знаем и готовимся к жестоким боям с немецко-фашистскими захватчиками. Но при наличии и сознании того, что с нами рука об руку великие союзные государства выступили в открытую схватку с общим заклятым врагом, на душе солдату становится легче. Ещё яснее вырисовывается слово на горизонте, которое ждут миллионы свободолюбивых людей, за которое живут, борются, погибают воины Красной армии ради жизни, а слово это – ПОБЕДА…
Настроение, конечно, стало ещё лучше. Недавно получил письмо от отца. Пишет, что живёт хорошо. Ему писал письмо Шурка Гаршин, он учится на высших офицерских курсах. Да, тётя Шура, напишите адрес дяди Яши, а то мои письма не доходят или ещё что, в общем, не получаю ответа.
Меня интересует, где находятся сейчас Кивит А. А. и Бахаев Владимир, напишите.
Вчера смотрел кино «Жди меня», очень понравилось оно мне. Правильно там показано про таких, которые рады спровадить мужа на фронт и рассыпаться на мелкие монеты перед любителями разменивать. А война-то ведь не спишет им, да и никому… Ну, ладно, философствовать не будем. Пишите, как живут Кельбесские, как золото, урожай. Здесь хлеба хорошие, правда, не везде. Фруктов вначале обещало много быть, а сейчас какие-то червяки начинают есть, немного будет. Лучше бы их здесь и не кушать. Желательнее было бы закончить с фрицами, так сибирские «яблоки» лучше бы показались. Чётр его знает, мы не пророки, но зависит большинство от нас.
Передайте привет Анне Кирилловне и тем, кто меня знал. Пока остаюсь жив, здоров. С приветом ваш внук и племянник Г. Кутняшенко.
Погода стоит дождливая, перемежаясь с солнечными днями.
6 июля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам Геннадий Кутняшенко, ваш племянник и внук. Два письма ваших получил, за которые спасибо. Первое письмо от 12 июня, второе от 17 июня. За это время в моей личной жизни не произошло изменений. Конечно, говорить, что не произошло – это неправильно, но такие, о которых в письме толковать нельзя, да и бесполезно в письме. А вообще, за это время большие изменения. Красная армия наступает, причём как никогда умело и гигантски. Мне, как участнику былых походов Красной армии и будущих в этой войне, становится удивительно, и радостно, и завидно такому наступлению, освободившему громадную территорию Белоруссии. Да, есть чему позавидовать, восхищаться. Это есть результат самоотверженного труда советских людей в тылу и героических усилий Красной армии. Ну ладно, агитировать вас я не буду, вы сами на этот счёт грамотные. Это просто моё мировоззрение.
Отвечаю вам на просьбу: с деньгами у меня получилось очень нехорошо. На днях ушла лошадь, и не можем найти. Поэтому пришлось заплатить 3000 рублей, часть с книжки, а часть наличными. Так что денег нет до следующей получки. Так что пока нечем. Я не против исполнить свой долг…
В отношении писем. Дяде Яше я писал на старый его адрес. Может, адрес изменился у него. Яша К. писал мне очень тускло и, выражаясь по-граждански, – бегло. А если по-военному, то он, как артиллерист, не выполнил требования этого слова. Ну ладно. Доведётся ещё встретиться, то поговорим на разные темы, какие дали мы все прошли в своей жизни, и о будущем.
Пока всё. Остаюсь жив, здоров, чего и вам желаю. С приветом Г. Кутняшенко. Передавайте привет знакомым.
Здесь уже поспевают черешни, вишни и другие фрукты. Погода стоит хорошая.
28 июля 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка!
С приветом к вам ваш Геннадий. Шлю вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни и здоровья.
Нахожусь сейчас на самом дальнем расстоянии от Вас. Продвигаемся вперёд, прошли много. Удивляет нас радушный приём поляков. Они убедились, что у нас достаточно сил. Проходили по одному городку, жители высыпали на улицу с цветами, забрасывая танкистов и мерно идущую пехоту. И видя нескончаемые колонны техники и людей, жители аплодировали. Они интересуются всеми вопросами.
Живу хорошо. Письма не получаю. Здоровье по-старому. Погода замечательная. От солнца кожа загорела. Ноги от переходов натружились. Но шёл бы день и ночь, так как путь домой любого солдата лежит через Берлин. Ну, вот опять идём, писать кончаю. Остаюсь жив, здоров. С приветом Г. Кутняшенко.
6 сентября 1944 г.
Привет с фронта!
Здравствуйте, тётя Шура, Мария и бабушка!
С приветом к вам ваш внук, брат и племянник Геннадий. Письмо ваше, написанное 22 августа, получил, т. е. в день моего рождения, спасибо за ваши хорошие пожелания. Да, исполнилось 22 года, пошёл 23-й. Исполнилось 14 лет, как нарушилась нормальная семейная жизнь. Четвёртый год пошёл, как началась война. За эти 22 года пережито всё: плохое и хорошее, ужасное и счастливое, но в разной мере. Конечно, сейчас не время разбираться, почему было хорошо, почему плохо, как надо было и т. д. Но нужно прямо сказать: жизни видел мало. И что отец мало отдал её устройству и усовершенствованию для нас…
Живу в настоящее время на старом месте, вы знаете где. Недавно немного приболел, но в госпитале не лежал. У нас относительно тихо. Обстановка быстро меняется: Румыния вышла из войны под нашими ударами. Вчера финны вышли из войны. Те требования, которые были предъявлены в марте, стали лёгкими для финнов, а тогда были «тяжёлые». Бои будут тяжёлые, но скоро должно кончиться. Некоторым обывателям сейчас кажется, мол, оно само по себе должно быть так. Нет, благодаря пролитой крови лучших сынов нашей Родины, благодаря героическим усилиям Красной армии.
Письма от отца получаю и больше ни от кого. Насчёт того, что вы пишете, Платовой не пиши. Я не имею никаких оснований, может, вы и правы. Но мне нужно конкретно факт, почему. А то я ведь знаю, что вы стоите за политику «скромного» монашества ваших племянников. Дело прошлое, но факт, когда вы мне запрещали иметь дело не только с какой-то красноармейкой (а она, между прочим, была лучше других), а также с девчатами. На это обижаться не приходится вам и мне, а я констатирую факт, как недосягаемый сейчас. А я узнаю причину, почему нельзя ей писать, во всяком случае, моё дело. Но и хороший совет вовремя тоже не повредит.
Я не говорю ей, что жить вместе будем, хотя бы и не было войны, потому что курочка в гнезде… А бумаги у меня хватит. Что может у них по отцу, то дело другое. Но тётя Шура, нехорошо говорить, что не допущу его до тебя, ты неграмотная. Нам с ней не жить, я ещё раз говорю. Но грамота тут ни при чём. Такими разговорами только себя бьёте и всё. Ну ладно, дело не в этом. Была бы голова цела, руки, ноги и ещё. А там найдём себе, выбор наш будет.
Вот пока всё. С приветом к вам Кутняшенко Г. М. Пишите ответ.
8 октября 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Ваше письмо получил, за которое благодарю. Сочувствую вашему плохому здоровью. Пару слов о своей жизни. Живу по-старому. Немного отдохнули. Но, видно, скоро.
Письма получаю сейчас нормально. От братьев не получаю… Погода стоит хорошая. Фруктов много.
Пока до свидания. Остаюсь Ваш Геннадий. Да, тётя Шура, хорошо было бы вам сфотографироваться и послать мне карточку. Пришлите адрес дяди Яши.
25 октября 1944 г.
Привет с фронта!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария и маленький Валя! С приветом ваш внук, племянник и брат Геннадий! Сегодня, придя из госпиталя, где пролежал 13 дней, я получил ваше письмо, за которое благодарю, на которое даю ответ. Я понял всю направленность вашей мысли, отображение правдивых взглядов на свою (т. е. вашу) жизнь, некоторые советы и выводы с вашей стороны…
Во-первых, неправильно то, что вы говорите о бесполезности вашей заботы и помощи чужим детям. Это не прошло бесполезно как для вас, так и для того, кому вы помогали. И разочаровываться сейчас в этом нет надобности. Время ещё впереди. Вы не виноваты в том, что многим помогали или уделяли внимание в воспитании, и не виноват один из нескольких, хотя бы остальные ничего не сделали. Нужно знать, кому помогать: или кто уже тонет, или тому, кто ещё хочет плыть на дырявой лодке.
Чтобы вы встретились с дядей Яшей, этого желаете не только вы, но и я заинтересован. Но ведь, как говорится, судьба играет человеком, а не он ею. Хотя это и старое понятие, но оно правильное до сих пор. Так что сейчас делать выводы рано. Я не хочу вас учить, ибо это было бы глупо с моей стороны, но поскольку уж вы зацепили этот вопрос, то разрешите высказать своё мнение. Просто, как человек, реагировать я должен.
Мне обижаться приходится больше всего и больше всех из родни. И не на людей каких-то, а на судьбу, что она так предрешила – создала меня на белый свет, а родителей моих обделила сознанием, для чего они на белом свете живут: чтобы провести скорее время или воспользоваться им? И они придерживались первого. Получили наслаждение от природы, Богом данное. Посадили, а не поливали и обрывали листья.
А обижаться на людей, завидовать я не могу, ибо самым существенным условием для житейского счастья является то, что человек имеет в самом себе, что дала природа и как это отрабатывалось. Что посеешь, то и пожнёшь.
Друзья, любовь, деньги и польза обществу от труда своего – это в середине этапа своей жизни и даже в конце. А жизнь принадлежит не себе лично – народу, поэтому-то и ответственнее её подготовка, потому что жить не как хочешь, а как требует общество. Вот сейчас мне и приходится, и приходилось раньше анализировать свою жизнь и выходить на торную тропу. Ещё раз повторяю – тропу, ибо на дорогу выйти, нужна была помощь того, кто воспитывал, а какая? Экономическая и моральная – в то время основное, но она была похожа на физическую. Моя задача не допустить ошибку моего родича. А за период войны много в моём характере «воды» утекло, и ему давать характеристику будете и будут, кому это положено. Во всяком случае, по одной строчке я судить человека не буду. Дурой я вас ни прямо, ни косвенно не называл, тем более за такую вещь. Несмотря на то что три года на фронте беспрерывно, у меня немного прибавилось доброты, ласки, уважения, но и прибавилось чувство отвращения, злости к немцам. Грубости в письмах, да тем более к вам, у меня нет, а просто правильное понимание вещей при разных оттенках света. А солдатская жизнь научит, если ещё не совсем научила.
В отношении переписки с Платовой. Вы тот раз написали, что не надо вести с ней переписку, а по какой причине я не знал, так что я не мог бросить сразу. Это не то, что голик бросить на улицу. Конечно, я благодарю вас, что вы сообщили мне о её отце. Конечно, при таком положении вещей я с ней должен порвать. Но, конечно, вы слишком погорячились, не получив от меня ответа. А принципов мне не надо строить, потому что мне без писем хватает «принципов». Нужно действовать не методом запугивания, а просто советами хорошими. Повторяю, за хороший совет и информацию спасибо. А говорить на эти темы в таком тоне, тётя Шура, надо забыть, а если хотите, то после войны – если будем живы.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, немного отдохнули, но, видимо, скоро… Писем ни от дяди Яши, ни от Якова не получаю. От отца тоже долго не получал… Послал вам 480 рублей вчера.
Осень здесь тёплая стоит, только начались дожди. Вот пока всё. Желаю всего хорошего в вашей жизни, работе и здоровье. Г. Кутняшенко.
5 декабря 1944 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий К. Долго от вас нет письма, решил узнать причину вашего молчания. Я живу по-старому, изменений никаких нет. Здоровье по-старому. Письма получаю редко, правда и сам редко пишу ввиду того, что много работы и цыганское положение. От Шуры Гаршина получил недавно письмо. Пишет, что учится. Скоро, т. е. 12 декабря, будем праздновать юбилей своей части, трёхлетие. Думаю, что проведём неплохо. Я уже беспрерывно нахожусь (и это редкое явление) 2 года 4 месяца в этой части…
Да, я хочу спросить, почему с Платовой ничего не предпримут, если вы писали, что с отцом ихним получилось так. Ведь она в комсомоле, да притом Маруська мне писала, что она стахановка? Но ладно, пишите, как живёте, как ваше здоровье и здоровье бабушки, меня последнее очень интересует. Да ещё интересно знать, как живёт Успенка, кто торгует в магазине?
Погода, хотя она меньше всего вас интересует, зато нас очень, солдату нужно, чтобы была сухая погода. Итак, погода здесь хорошая, тепло. Снег выпадал, но растаял, небольшие дождички идут. Ночи лунные, светлые – газеты можно читать. 1944 год на исходе. В 1945 году военной зимы не будет.
До свидания. Ваш Г. Кутняшенко.
28 декабря 1944 г.
С Новым Годом!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, сестра Мария Лаврентьевна с сыном Валей. Поздравляю вас с Новым Годом! Желаю вам в новом 1945 году успехов в работе, и счастья в жизни, и увидеться с родными и близкими. 1-го января, конечно, хорошо отметить этот день и год.
Я живу по-старому, изменений никаких в жизни нет. Письма получаю редко, только от Вас да от отца. Скука берёт, хотя и работы по горло, скорее бы вперёд, как-то тогда лучше. А это складывается из общего желания и солдат, и гражданских. Подготовимся, тогда и пойдём до самого логова. Мы не будем их морозить в кадках в воде, мы им заморозим в башках их мысль о том, что немцы превыше всего. Мы их не заставим губами собирать сор с лестниц (как они заставляли это делать советских людей во Львове), но сделаем так, чтобы они своими погаными губами шептали веками или десятилетиями, что постигло Германию, ихний «дойгланд» в 1945 году своим поганым бертам и фрицам сопливым… Вот всё.
Да, жалею, что поздно разрешили посылать посылки, а то бы можно послать кое-что – яблок, груш и другое. Ну, это прошло, а ещё впереди живы будем, видно будет. Да, насчёт карточки я от вас не отстану, пока не пошлёте. А я думаю, что вы пошлёте.
Вот пока всё. До свидания. Ваш Геннадий Кутняшенко.
Да, я насчёт бутылки просил, выполните, пожалуйста, эту просьбу.
У нас ещё снега нет, а морозы до 20 градусов.
11 января 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна с сыном Валей!
Получил от вас письмо, которое вы писали 15 декабря 1944 г., за которое благодарю. Конечно, в нём много неприятных новостей, но ничего, война должна скоро кончиться, тогда кое-какие неприятности уйдут с повестки дня.
Я живу по-старому, новостей никаких нет, за исключением служебных, но они вам не нужны. Письма получаю редко, в последнее время пишу тоже мало. Что касается Нового Года, то отмечать коллективно, т. е. организованно, не отмечали. Но небольшая компания была. Водки-то вдоволь. Конечно, мысленно и вас пригласили.
Погода здесь, несмотря на то что январь месяц, тёплая. Больше 20 градусов мороза не было. Снегу тоже мало, 2-5 см. В общем, и зимой-то не пахнет. Но это лучше…
Вы пишете, что на меня не серчаете. Это выходит так: «Кому я должен, всем прощаю». О том, что это было предметом недоразумения и даже сердца, то ЭТО ФАКТ, какая бы она ни была. А вот о том, что нужно это забыть и не вспоминать, это правильно и нужно. Была бы шея, а хомут найдётся. Ну ладно, что будет, напишем, а не напишем, узнаете про мою жизнь.
Ну, вот и всё. Пока остаюсь жив, здоров, того и вам желаю. Ваш Г. Кутняшенко.
6 февраля 1945 г.
Здравствуйте, дорогие тётя Шура, бабушка, Маруся, Валя!
Шлю вам свой привет из далёкой проклятой Германии и желаю всего хорошего в вашей жизни и здоровье. Сообщаю вам, что я жив, здоров. Прошли много больше 500 км и находимся в 80 км от Берлина. Мы даже сами удивляемся, что столько прошли от Вислы до Одера. Мы пришли в Германию. Немцы не ожидали такого наступления. Они трепещут. Когда заходишь в немецкий дом, немцы – жители, даже подымают руки и, как злобные звери, смотрят на нас с заискиванием, боясь за свою судьбу. Многие убежали к Берлину, не успев забрать с собой чемоданы. Много встречается русских, украинцев, угнанных немцами на работу. Они торговали людьми нашими, как подмётками. Самый (нецензурное слово – примечание редактора) немец и то имел одного-двух рабов. Мы увидели логово зверя, его «порядки». Мы скоро с ними рассчитаемся – придём в Берлин. И это было бы скорее, если бы союзники лучше бы шевелились. Об этом Илья Эренбург недавно хорошо писал.
Я живу ничего, можно сказать хорошо. За это наступление я убил трёх немцев.
Письма от отца получаю часто. Последние 25 дней некогда было. Всё шли день и ночь, так что никому писем не писал. Выбрал время, вам вот сообщаю о себе. Здоровье моё ничего. Вот пока и всё. Желаю всего хорошего. Ваш Геннадий Кутняшенко.
Бумаги посылать не надо. Тут её можно вагон набрать.
18 февраля 1945 г.
Привет из Германии!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна и маленький Валя!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий Кутняшенко. Сообщаю вам, что письмо ваше от 20 января получил, за которое благодарю и желаю вам всего хорошего в вашей жизни, здоровье и работе. Я вам уже сообщал, что мы прошли большой путь и теперь находимся в Германии. Расплата началась: война на их земле, горят их города и деревни, кровью плачут немки, фрицы устилают свою землю трупами.
Я живу ничего. Письма получаю редко. И нужно сказать, сам пишу редко. Собирался вам посылку послать, на ходу когда были – она сгорела. А тут барахла разного много. Конечно, они награбили со всей Европы: и шёлк, шерсть, туфли, ну, в общем, всё, даже есть стулья наши из города Киров. Ничего, будем живы – пошлём.
Тётя Шура! Вы хотели послать бумаги – не надо, тут хватит. Вот насчёт фотокарточки я не против, поскорее…
Вы однажды писали, что я должен позаботиться о себе. Это правильно, но тогда лишь, когда нет войны. А сейчас о будущем, насчёт таких дел, не приходится заботиться. Я делаю вклад в книжку, часть посылаю на Родину: вам и Проц. Жив буду – видно будет. Родина не забудет наших трудов…
Тётя Шура! Заодно нужно вас поздравить с Днём Красной армии, и желаю вам справить этот день в хорошей обстановке. Желаю вам 1 Мая справить в мирной обстановке.
Пока всё. Остаюсь жив, здоров, чего и вам желаю. Ваш Г. Кутняшенко.
1 марта 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна и её сынок Валя!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Сообщаю вам, что письмо ваше получил и спешу вам дать ответ. Живу я по-старому, здоровье тоже по-старому. Посылку вашу – 10 тетрадей, получил. Конечно, благодарю вас, но теперь я в них не нуждаюсь, потому что здесь много бумаги, могу вам ещё послать. Когда я у вас просил её, то нужно было до зарезу.
Письма, тётя Шура, я редко получаю: только от вас и от отца. Погода стоит здесь тёплая. Весна, с 4 февраля снега здесь нет. 10-15 градусов тепла. Хлеб начинает расти, на Одере давно нет льда. А у вас свыше 50 градусов мороза.
Скоро 8 Марта – женский праздник. Желаю вам отметить его правильно, пусть не совсем, но после войны полностью. Яше Кутняшенко писал в Москву письмо, но от него не получил…
Как живут девчата Кельбесские (хоть это и нескромно, но спросить надо, потому что писем ни от кого не получаю, даже от Ванюшина), как самочувствие…
На днях нашу часть наградили орденом Суворова 2-й степени. Это мы восприняли с большой радостью – это награда за ратные подвиги солдат, прошедших большой путь от Вислы до Одера…
Вот и всё, что можно написать было о своём житье-бытье. Вы пишете, что нет темы писать письмо. У вас, конечно, новости есть, и о них можно писать. У нас всё не напишешь. Посылаю в этом письме «Благодарность Верховного Главнокомандующего за г. Хоми», а то здесь изотрёшь или потеряешь. Пусть у вас будет. Жив буду – пригодится.
Пока всё. С приветом ваш Геннадий. Германия.
8 марта 1945 г.
Привет из Германии!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна с сынком Валей!
Шлю я вам свой привет и желаю лучшего в устройстве вашей жизни и работы, здоровья. Сегодня получил ваше письмо, за которое благодарю. Сегодня как раз Международный женский день. Хотя и поздно, но я решил, что лучше поздно, чем никогда, поздравить вас с днём женского праздника. Ибо женщины наши работают самоотверженно в тылу, и это сказывается на фронте – мы не имеем нужды ни в продовольствии, ни в обмундировании и прочем.
Сегодня получил письмо также от мачехи, вздумала написать – больше года не писала. Я держу политику миролюбия, поэтому отвергать необходимость иметь письменную связь не буду, кто хочет иметь со мной, только без хитростей и выгод. Поэтому я ей буду отвечать. От Якова Ив. и Якова Кутняшенко не получаю писем. Вы обижаетесь, что от меня долго писем не получаете – я не знаю почему, чаще вас я никому не пишу. Вот в феврале послал 3 письма, в последнем послал благодарность Верховного Главнокомандующего за г. Хоми, видимо, не доходят. А написать вам всегда найдётся время, не только 10 слов, но и хорошее письмо.
Я живу по-старому. Стоим на месте пока. Здоровьем я неважно, часто оно изменяется. Недавно промок, теперь ревматизм мучает, на правую ногу временами не даёт вставать. Ну, ничего.
Погода здесь стоит хорошая. Нетёплая, но ясная. Леса и поля зеленеют, в общем, чувствуется самая настоящая весна на подходе к лету. В ясные ночи видно, как союзники бомбят Берлин. Прожектора светят немецкие, разрывы зенитных снарядов, ракет навешают, как в Москве салют дают. Зарево пожаров, аж радуется сердце, что за Ленинград, за Одессу, за все города и сёла немцы получают то же самое. Видели мы их звериные рожи «завоевателей» и жалкие рожи просящих о пощаде побеждённых нами. Всё это было противно. Пусть их воспитывают фугасками. Наверно, они начинают «привыкать» к такой жизни, ведь 15-ю ночь подряд бомбят их логово – Берлин. Да и мы стоим менее чем в 70 км. Скоро они будут видеть ягодки…
Вчера я получил Правительственную награду – орден Красной Звезды. Командир части велел мне послать вам привет от него. Посылаю вам свою Благодарность Верховного Главнокомандующего за гор. Радом – тоже храните.
Вот пока всё. Писать больше нечего. Передайте от меня привет знакомым. Желаю вам всего наилучшего. Чтобы скорее у вас была весна, садили в огороде, а потом ждали близких и знакомых домой. Ваш внук, племянник Геннадий Кутняшенко.
2 апреля 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся и маленький Валя!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Письмо ваше получил, за которое благодарю. Конечно, я сожалею, что с дядей Яшей так получилось. Но ничего, может, поправится.
Я живу по-старому, здоровье то же самое. Письма получаю редко. От вас получаю аккуратно. От отца то же самое.
Погода стоит хорошая – почти лето, всё расцвело. Радуемся успехам союзников. Вернее, не радуемся, а просто их дела дают неплохое представление о них. Не будем, конечно, гадать, но видно, что этой войне недолго продолжаться. Наконец, мы получим, увидим, может, не все то, за что мы бьёмся – Победу.
Да, интересно, как у вас сейчас живёт молодёжь имеющаяся? Как живут на Успенке?
Вот пока всё. Да, неплохо было бы, если бы вы сфотографировались и послали мне фото, хоть семейное, хоть какое. Я думаю, есть у вас возможность. Пока остаюсь жив, здоров, того и вам желаю. С приветом ваш Геннадий.
8 мая 1945 г.
Привет с Эльбы!
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна, Валя!
С приветом к вам ваш Геннадий Кутняшенко. Вчера получил ваше письмо, которое вы писали с командировки. Подобралось время, вот и решил написать вам ответ. Я живу по-старому. Прошли много. Нам посчастливилось встретиться с нашими союзниками – американцами, пожать друг другу руки, кто мог – поговорить. Конечно, они тоже рады. Ребята неплохие, любопытные…
Подошли к Эльбе, стало тихо. После свиста пуль, разрывов снарядов, огня, когда на твоих глазах умирали товарищи. И мы пришли сюда – стало как-то странно. В последнее время немцы солдаты сами десятками, сотнями шли в плен. Их армия, можно сказать, распалась. Они и то уже поняли, что их «игра» в «блицкриг» потерпела блицкрах. Сейчас стало тихо. Хотя война ещё не закончилась, сопротивляется он ещё в южной Германии. Но уже недолго осталось ему жить. Задачу товарища Сталина «докончить фашистского зверя» выполнит армия в считанные дни. И солдатское сердце чует, что конец войны вот-вот настанет…
Сейчас здесь стоит тёплая погода (а вообще-то здесь паршивая погода). Но меня она мало радует, а наоборот становится обидно – тогда, как люди дышат свежим весенним воздухом, я лежу в санчасти с проклятым гриппом и малярией. Простудился за время наступления.
Вчера получил письмо от Зои Кутняшенко, пишет, что живёт неплохо. От Яши Кутняшенко получил письмо, написал ему ответ. Тётя Шура, я у вас давно просил фотокарточку, но не знаю, почему вы не вышлите, у вас же есть возможность. Я в дальнейшем, может, немного поправлюсь, то соберусь, пошлю.
Вот пока и всё. Желаю вам всего хорошего в жизни, работе, здоровье. Передавайте привет знакомым. Г. Кутняшенко.
Да, ещё позабыл. Проходила подписка на заём. Подписался на 150 процентов своей зарплаты и внёс наличными. Как интересно у вас прошла подписка?
16 мая 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна и Валя. С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Сегодня получил от вас письмо, за которое благодарю. Тётя Шура, я уже вам писал письмо и поздравлял с Победой. Конечно, мы переживаем это и до сих пор. Великие жертвы дали замечательные результаты – Победу…
Я живу ничего. На старом месте. Сейчас приходится себя переламывать, перестраивать свою работу. Конечно, трудно будет, но не труднее, чем от мирного труда к войне, как в 1941 году.
Письма получаю аккуратно. Недавно справил вечер в честь Победы, осталось, конечно, впечатление от него. Думаю, что в недалёком будущем вместе со своими родными и близкими справим такой вечер, который бы остался в воспоминаниях на всю жизнь – с самой лучшей стороны. Да, теперь уже кому судьба предначертала увидеть своих родных и знакомых, осталось недолго – дни, некоторым, может, больше. Раньше, когда была война, тоже верили, что увидят своих, что встреча недалеко, но тут же вплеталась в голову дурная мысль, которая на минуту отгоняла желаемые мысли. Теперь этого нет. Кто жив, тот увидит. А кто погиб, того будут век помнить – они отдали свою жизнь за народ, за Родину…
Что касается немцев, то они, конечно, не рады. Некоторые делают вид, подобный радости, что, мол, кончилась война. Но в душе у них волчья злоба, а в глазах тоска и растерянность. Но начинают приходить в чувство. Жалуются, что американцы сильно бомбили, а русские меньше, а американцам – что русские больше стреляли, а американцы меньше. Но мы видели работу и свою, и американцев. В некоторых местах мало осталось от домов и лесов – там, где немцы сопротивлялись. Но они ещё не получили полное возмездие. Кровью они будут плакать о своих фрицах и обо всём. Ну ладно.
Насчёт того, чтобы послать часы вам. Пока что хороших у меня нет. Есть нормальные, но они неподходящие. Достану ручные, тогда видно будет. И то посылать я не рискую – не дойдут, да и не примут одни их. Придётся, видимо, когда встретимся с вами. Да, я там выслал вам аттестат, кажется на 200 руб. в месяц. Как будете получать, напишите.
Я, конечно, сожалею, что дядя Яша сильно ранен. Лишь бы не калекой остался, а там, может, подлечится. От Яши тоже получил открытку.
Да, что касается написать письмо девушкам, то, конечно, я писал. Если кому пишу, то только из-за интереса узнать про жизнь, поделиться своим мнением о своей фронтовой жизни, если она хочет знать. Не настолько уж мы дешёвые, чтобы первые писать и заигрывать. Хорошо иметь дружбу и переписку с девушкой, с которой знаком с детства, и знаешь её как неплохую. А так, чтобы бросать слова на ветер и чтобы она твои письма читала из-за развлечения – нет, не надо. Жизнь такое дело, что как думаешь, так не проживёшь. Думаешь так, строишь свои планы, а какая-нибудь заковырка – и все твои планы летят в сторону. И счастье не воробей – не поймаешь. Короче говоря, особенно в этом вопросе мне обижаться нечего. Я у вас-то об этом не думал, а если бы к вам не приехал, то вообще бы, может, не думал. Я хотя и доброе, и плохое долго помню, но плохое не в порядке мести, а просто оно не забывается. А вы мне плохого ничего не сделали, а что были некоторые «конфликты», то это местного значения и на ход дальнейших операций не влияло.
Я, конечно, не прочь написать письмо Марии Загинцевой. Только где она живёт – на Кельбесе или на периферии? А вообще-то судьба подскажет. Пока домой едешь, дак не знаю… Но на отцов путь я не хочу вставать.
Да, тётя Шура, давно я у вас просил фотокарточку, и так, наверно, пока вас в глаза не увижу – не дождусь?
Пока всё. Погода здесь сейчас стоит хорошая. Как у вас? Желаю вам здоровья, и счастья во всём, и в скором времени встретиться. Ещё желаю посадить хороший огород, может, придётся кое-что поесть. Напишите, как провели 1 Мая. Я в это время был в походе, так что нельзя было.
До свидания. Ваш Геннадий.
16 июня 1945 г.
Германия.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Мария Лаврентьевна и маленький Валя! С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Вчера получил ваше письмо, за которое благодарю. Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, на старом месте, но, видно, скоро адрес свой сменю. Конечно, неплохо было бы с вами повидаться. Но скоро, возможно, не придётся, так как мы ещё не закончили своё дело. Если так всё будет, то, может, через полгода увидимся. Вашу фотокарточку буду ждать. Но мне негде сфотографироваться. В таком месте находимся, что нет возможности, а в город далеко надо идти, да и нельзя. Но, во всяком случае, постараюсь.
Вчера я, тётя Шура, получил правительственную награду – орден Отечественной войны 2-й степени. За бой около Берлина. Но обмыть пока что не пришлось. Но стараюсь. Тётя Шура! Напишите, получили или нет высланные мною три благодарности товарища Сталина. Я вам посылал 400 руб., получили или нет вы их? Вот пока и всё.
От отца писем давно не получал. Да, правда, он мне прислал письмо, так из него можно понять, что ничего не произошло в мае месяце 1945 года. Ему, наверно, неохота оттуда уезжать. Не понравилось мне его письмо, никакого в нём нет чувства к происшедшему. Может, он не успел передать (хотя это не так сложно) в нём чувство происшедшего момента. Ну, ладно.
От Зои Кутняшенко получаю часто письма. От остальных нет. Тётя Шура, напишите, как живёт Кельбес и Успенка? Какая стала цена на продукты и прочее? Пока остаюсь жив, здоров, того и вам желаю. Ваш Геннадий.
Пока что письма не пишите. Когда сообщу новый адрес, тогда уже.
1 августа 1945 г.
Берлин.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся и Валя! С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий Кутняшенко. Я долго вам не писал и от вас тоже не получал писем, но всё это не по моей вине, а из-за перетрубации и за неимением постоянного адреса, был в дороге. Сейчас нахожусь в Берлине, работаю на старой должности, живу незавидно. Понятно, что каждому хочется побывать у своих родных и знакомых. Здоровье по-старому – незавидное. Предположение есть, что в 1946 году или в начале 1947 года дадут месячный отпуск, раньше – нет.
Письма ни от кого не получил за это время, да и сам предупреждал, что пока не пишите до моего точного адреса. Во время службы исходил почти весь Берлин. Ничего от него не осталось.
Тётя Шура, посылаю вам фотокарточку свою. Правда, фотографировался сильно худой после больших походов. Ну, ничего, какой есть, какой был. Желаю, чтобы вы выслали мне свою фотокарточку семейную, возможно, к тому времени приедет домой дядя Яша. Да, меня интересует бабушкино здоровье – видит ли она что-нибудь и ходит ли.
Вот пока всё. С приветом к вам ваш Геннадий. Пишите ответ.
Да, ещё забыл спросить, как у вас жизнь налаживается, как работа? Наверно, уже кто-нибудь пришёл домой? Передавайте привет знакомым и Анне Кирилловне – её работа не пропала даром, только мало я у неё учился.
Сентябрь 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Маруся, Валя. С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Шлю вам свой привет из далёкой Германии и желаю всего хорошего в вашей жизни и работе, а особенно здоровья.
Тётя Шура, получил сегодня от вас письмо и фотокарточку… Только я проговорил, что нет ни от кого писем (мне в шутку товарищи сказали – забыли тебя), а тут приносят письмо ваше. Я от радости обомлел. В общем, благодарен вам за письмо и фотокарточку, вы хорошо вышли. Ну а остальных я не знаю, может, видел кого раньше, да забыл. Девчата, в общем, неплохие, ну может, женщины. А у нас такая же обстановка в этом деле, как и в период войны, кроме четырёх стен ничего не видим. Ребята завидуют сибирячкам.
Живу я по-старому, работаю на той же должности. Думаю как-нибудь пойти на комиссию. В отпуск когда пойду – неизвестно, но по всем данным не раньше 1947 года. Некоторые поехали, которые раза по 3-4 были ранены.
Писем ни от кого не получаю. Недавно получил от мачехиной девчонки, она пришла из армии. Пишет, что отец ещё домой не пришёл. Да, интересно, где дядя Яша? Получал письмо от Зои Кутняшенко, но уже давно. Послал всем карточки…
Да, меня интересует, что творится на Кельбесе и Успенке? Если Маруська вышла замуж за 45-летнего «юнца», то это хорошо, пусть время зря не пропадает…
Насчёт денег. Посылал ещё в той части, и разыскать не знаю как. Чёрт с ними, если не дошли, пошлю новые.
Тётя Шура, меня интересует, как вы запаслись на зиму, как идёт работа? Кто пришёл из армии домой? Вот пока всё. С приветом к вам Геннадий.
Да, тётя Шура! У меня к вам просьба. Я изучаю историю партии, а учебника нет. Если есть возможность, то вышлите краткий курс истории партии. Здесь совершенно негде достать.
2 октября 1945 г.
Германия.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка, Мария и маленький Валя! Сегодня от вас получил письмо, за которое большое спасибо. Я из него узнал, что дядя Яша приехал домой жив, здоров – что самое главное теперь. Желаю вам хорошей жизни и осуществления ваших планов.
Одновременно я узнал, что бабушка сломала руку. Ну, это я не знаю, что такое, жаль мне её, старушку, много страданий она перенесла.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, здоровье неплохое. Думаю немного подлечиться, не знаю, как выйдет. Письма редко от кого получаю. От отца вот уже три с лишним месяца не получал, не знаю, где он, но дома его ещё нет. От Шуры Гаршина не получал писем. Я ему писал, но по старому адресу. Новый вы писали, но я его затерял, поэтому прошу вас выслать мне. Может, он где-нибудь недалеко от меня, и я смогу его увидеть.
Жизнь идёт своим чередом. Наша задача вам известна, кроме этого упорно занимаемся. Но всё-таки скучновато, нет своих людей. Охота бы увидеться. Но раньше году я не располагаю. Да и потом из боёв вышел, в чём был. А бои были те, жестокие. Надо кое-что завести. Но это не причина. В основном, когда подойдёт очередь. А я сейчас в другой части, человек уже «не свой». Дядя Яша знает, как бывает в таких случаях…
Да, интересно знать, кто ещё пришёл, где Володя Бахаев и другие? Ваше приглашение, дядя Яша, я принимаю сердечно и за это спасибо. Как придёт время – увидимся, поговорим обо всём. Справим день встречи так, как полагается. Не думайте, что я стал пьяницей, но немного получше стал пить, когда есть. Ждать меньше осталось. Только там, дядя Яша, подыскивай невесту, свататься будем!?! Конечно, шучу. А сейчас хотел бы иметь вашу фотокарточку, дядя Яша. Тётя Шура мне выслала две, а от вас за всю войну нет ни одной у меня, а вы ведь немного, наверное, изменились.
Вот и всё у меня. До свидания. Жду ответ. Крепко жму ваши руки. Желаю счастья. Ваш Геннадий.
15 октября 1945 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка, Мария Л., Валя!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий. Ваше письмо ещё не получил. Решил написать вам, потому что я перехожу в другую часть и адрес мой изменится. Поэтому мне не пишите, пока я не напишу с нового места.
Желаю вам всего хорошего в вашей жизни. Ваш Геннадий.
12 января 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, дядя Яша, Мария, Валя!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий. Шлю вам свой привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, здоровья в 1946 году.
Жизнь моя протекает по-старому, однообразно и до некоторой степени скучно, а почему, вы сами знаете. Здоровье по-старому. Письма получаю редко. Отец писал в последнем письме, что поехал домой. Собирался в недалёком будущем перебраться на другое место, но пока что на старом.
Новый год встретил неважно, потому что было много работы. Но ничего, отметил неплохо… Но не среди своих близких. Потерял всю надежду на то, что я увижу Успенку и вас в скором времени.
Уже январь месяц, а здесь нет снега, идёт мелкий дождь и зеленеет трава. Мороз был полмесяца назад 17 градусов, снег лежал три дня, растаял. Я представляю, какие у вас морозы, никакого сравнения.
Этот год для меня знаменателен тем, что я буду выбирать в Верховный Совет первый раз в своей жизни. Сейчас готовимся усиленно.
Но вот пока и всё. Пишите, как живёте. Сейчас должны лучше жить, потому что вместе с Яковом Ивановичем. Как отпраздновали Новый год? Как здоровье бабушки? Где, интересно, Шура Гаршин и Яков Кутняшенко?
До свидания. Геннадий Кутняшенко.
2 марта 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка, сестра Мария Лаврентьевна и маленький Валя!
Шлю вам свой сердечный привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Тётя Шура, я долго вам не писал, потому что не было постоянного адреса, что часто бывает в нашей военной жизни. Сейчас нахожусь в другой части, работа та же, что и была, но немного другая. Но это ничего существенного не вносит в мою жизнь. Только плохо, что не остался в той части, где я прожил три года. Оттуда я уже бы побывал в отпуске. А здесь опять смотрят как на нового, но ничего, к концу года, наверное, приеду в отпуск.
Живу ничего, квартира хорошая, работы много, скучать не приходится. Приезжают часто артисты из России, смотрим концерты. Особенно нового ничего нет. Пока что писать нечего. Пишите вы, как живёте, как здоровье ваше, куда устроился на работу дядя Яша? И вообще, как у вас дела?
Вот и всё. Остаюсь ваш Геннадий Кутняшенко.
6 апреля 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, Яков Иванович! С приветом к вам ваш племянник, внук Геннадий Кутняшенко. Шлю вам свой горячий привет и желаю всего хорошего в вашей жизни. Шлю привет Марии Лаврентьевне и маленькому Вале. И ещё Алексею Семёнову. Вчера получил от вас письмо, за которое благодарю, и от души рад – ведь это единственное письмо за 4 месяца, ни от кого больше не получал, только лишь от Вас первое. Из Залесово я уже и не помню, когда получал. Отец, как вы пишете, пришёл, я тоже не знал. Вообще, я решил туда не писать, пока они не напишут. Адрес надо им будет – узнают у кого-нибудь. Мачеха решила быть свиньёй, и правильно вы сделаете, если не будете писать после того, как выясните всё положение вещей.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, правда, немного новая работа, потруднее. Но ничего, дела идут пока неплохо. Здоровье моё по-старому. Насчёт отпуска я вам писал. Теперь в другой части, и поэтому считаюсь новым человеком. Погода здесь стоит замечательная: солнце, небо чистое, всё зеленеет. Но жаль, что мне скоро не придётся увидеть Вас. Охота справить хотя бы через год Первомай вместе с вами. Мы писали об этом желании во время войны, а сейчас это время настало. Но, увы!?! Но ничего, придётся мириться. Пусть пока едут в отпуск, кто нам сочувствовал во время войны…
Шлите карточку вашу, буду ждать. Да, тётя Шура! Вышлите мне мою благодарность, которую я высылал вам – за Варшаву и г. Радом.
Вот пока всё. С приветом к вам Геннадий. Пишите ответ.
12 мая 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка, Мария Лаврентьевна и маленький Валя!
С приветом к вам ваш внук, племянник и брат Геннадий К. Сообщаю Вам, что ваше письмо и фотокарточку получил 10 мая, за что благодарю. Вы пишете, что я вам редко пишу. Это, может быть, и так. Но я отписываю на каждое ваше письмо, и к 1 Мая послал два письма, поздравил Вас. Очень часто писать нечего, потому что жизнь такая однообразная (я бы сказал постылая), поэтому, что касается, как провожу время, и новостей – писать нечего…
Вот недавно прошли большие праздники: 1 Мая, день Победы. Ну и что? Друзей, с которыми воевали вместе, нет. Кто уехал в Россию, кто демобилизовался. Поэтому эти дни прошли лишь, только лишь прошли. Выйти куда-нибудь: везде только и слышно этот, уже противный, немецкий разговор. А ведь я уже имею 24 года. А вот приходится так. Приходится с этим мириться, так нужно, но это факт.
Письма получаю очень редко, правда, от вас частенько. Вы пишете, что Яков Кутняшенко пришёл домой. Это хорошо. А вот я не знаю, когда в отпуск пойду. А почему – я вам писал.
Теперь вот что, тётя Шура! Я просил Вас, чтобы вы выслали мне Благодарность за освобождение г. Радом и Варшавы. Мне сейчас они очень нужны. Я вам их высылал. Пошлите поскорее.
Тётя Шура, напишите, где теперь живёт Нюрка Платова, я с ней никаких отношений не имею, а просто интересно знать. Пишите, какие новости у вас…
Здесь стоит тёплая погода, в общем, лето. Кругом зелень. Только всё это ни к чему, лучше бы шёл дождь или стояла холодная погода, так знал бы, что нельзя выйти. Конечно, настроение у меня плохое, отсюда и такое письмо.
Вот и всё. Пока писать нечего. Остаюсь Ваш Геннадий. Желаю вам всего хорошего в жизни.
27 мая 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, дядя Яша, Мария Лаврентьевна с сыном!
С приветом к вам Ваш внук, племянник и брат Геннадий К. Сообщаю вам, что письмо от вас получил 20 мая, за которое спасибо. Получил и благодарности свои.
Пару слов о своей жизни. Жизнь проходит неважно. Кроме работы нечем заняться, так как сами знаете, где мы находимся. Про отпуск нечего и говорить. Письма получаю редко, и сам пишу редко. Пишу тем, кто мне тоже пишет. Почему другие Вам не пишут, я не знаю. Но я аккуратно пишу. Даже хотя бы нечего писать, всё равно пару строк написать нужно.
Вот пока и всё. С приветом к вам Геннадий К.
22 июня 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, Яков Иванович, бабушка!
С приветом к вам Геннадий. Письмо ваше получил 20 июня. Сегодня, 22 июня, пишу вам ответ. Как раз в то время, когда исполнилось 5 лет со дня вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу Родину, когда миллионы людей расстались со своим домашним очагом и пошли на защиту Родины. Четыре года длилась кровопролитная война. Как ни велики жертвы нашего народа, принесённые во имя спасения Родины, - мы выстояли, мы победили. Миллионы немцев гниют на нашей земле. Битые, но оставшиеся в живых, будут помнить сами и скажут своим детям, что значит воевать с Россией. Вдохновители и организаторы этой преступной войны сидят на скамье подсудимых – их судит мир живой и жертвы их рук. Их путь короткий. Виселица!
Немцы собирались 22 июня 1941 г. сделать днём начала создания Великой Германии за счёт приобретения «жизненных пространств» востока, конца существования славянских народов как самостоятельной нации, днём конца существования советского государства – СССР. Но получилось наоборот – как не думали немцы. Немцы вообще не думали ничего. Они стали задумываться над своей судьбой после Сталинграда. Кстати, некоторые уже забыли детали. Сегодня иду по улице города. Один старик немец меня спрашивает: «Когда Сталинград был?» Я говорю: «Сталинград уже сотни лет существует. Правда, во время войны пострадал, но сейчас восстанавливают. А ваших «завоевателей» разбили под Сталинградом в феврале 1943 года».
А ДУМАТЬ стали, когда Красная армия вышла на р. Одер. И самая хорошая память стала (вообще, у кого она осталась), когда наши войска взяли Берлин… Можно было бы не писать этого, но как непосредственный участник Отечественной войны не могу не вспомнить этого и не поделиться с вами.
Теперь по части вашего письма. Вы пишете, что Александр Гаршин приедет в отпуск, и хорошо было бы, чтобы я угодил вместе с ним. Нет, видно не придётся. Я вам писал, что мне отпуск дадут в начале 1947 года. Зимой, конечно, я не думаю ехать, так как провести время в отпуске лучше летом.
Конечно, я не знаю причину, почему Яков к Вам не заехал. Всё-таки он нехорошо сделал, так как какая бы ни была причина, а заехать к тётке обязан, которая его воспитывала, да тем более после четырёхлетней войны, разлуки с родными и близкими. Я не только заеду, а в первую очередь к Вам приеду. Так как я у Вас увидел нормальные условия для жизни человека. А потом ко всем остальным. Вторая очередь – к отцу. Кстати, от него давно уже писем не получаю.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому, на старой должности. Здоровье по-старому. Здесь сейчас тоже идут дожди, поэтому выходные дни проходят «дома», т. е. на квартире. Вот так. Скучно проходит время. Мне ведь уже 24 года скоро. А кроме каменных казарм ничего не видишь. В этом, конечно, никто не виноват, такая обстановка. Сейчас говорить попусту, а когда будет подходящая обстановка, то придётся, видно, и жениться. А то вы сами знаете, всё по дядюшкам, да тётям, а у отца не жил почти. Да и притом моё здоровье плохое. В 30-35 лет будешь стариком. Мне сейчас, когда отрастил усы, дают больше 30 лет. Ну, это просто к слову пришлось.
Вот пока всё. До свидания. С приветом Г. Кутняшенко.
5 сентября 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка!
С приветом к Вам Ваш внук и племянник Геннадий. Сообщаю Вам, что я получил от Вас письмо уже давно, но в связи с переездом, да и надо сознаться, в связи с моим упущением, я отписать Вам запоздал.
Сообщаю о своей жизни. Живу по-старому. Жизнь проходит неважно. Недавно, т. е. 22 августа, отметил свой день рождения. Мне исполнилось 24 года. То есть прожил четверть века, и за это время я ничего путнего не видел. Почему жизнь идёт, что во всём мне не везёт? Я думаю, что оставшиеся молодые годы мои пройдут пусто. Конечно, многое зависит от самого себя. Как говорит пословица, «Бог-то Бог, да и сам не будь плох». Ну, уж видно, я принадлежу к тем людям, которым вообще в жизни не везёт, т. е. 90 % всех случайностей происходит не по вине самого… Вижу своё утешение - когда приеду домой, т. е. к себе на Родину, найду себе подругу жизни, чтобы все недостатки в жизни сглаживались под общими впечатлениями о жизни.
Писем из дома я не получаю и не пишу, потому что считаю ненужным лезть вперёд, угодничать людям, которые из-за совести за свои постыдно прожитые годы не хотят писать. Да и от остальных не получаю…
Насчёт отпуска. Тут такое дело. В этой части я недавно. В которой я был до этого – её нет, и моих личных дел нет. Вот нашёл адрес части, в которой мои дела. Штаб уже запросил их, но не знаю, скоро или нет пришлют.
Далее. Ехать домой в отпуск - надо что-то иметь с собой, неудобно будет приехать и выглядывать, преподнесет кто-нибудь или нет. Да тем более 6 лет не виделся. Поэтому надо что-то иметь. А у меня вот уже 4-й месяц как украли книжку на 9 тысяч рублей. Теперь ещё одно. На гарнизонной комиссии меня направляют на курорт (а здоровье моё неважное). Я уже подал рапорт, днями должно решиться (а я буду добиваться всеми средствами). Да ведь на такой курорт, как в Чехословакию, возможность ограниченная. Поэтому нужно нынче. Если съезжу туда, то отпуск будет в 1947 г. Что хотя и жаль, но ничего не поделаешь. А если не поеду, несмотря на мои старания в этом деле, то в отпуск приеду весной 1947 г. А повидаться надо, я здорово соскучился и по вас, и вообще по знакомым, родным сибирским краям.
Вот и всё о моей жизни. Тётя Шура! Пишите, от кого получаете письма? И как вообще сейчас жизнь на Кельбесе и Успенке? Что нового? Пишите ответ.
Как эта Германия опротивела, да и потом, сами понимаете, меня может постичь участь Валентина.
До свидания. Ваш Геннадий.
25 сентября 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка!
С приветом к вам ваш внук и племянник Геннадий Кутняшенко. Получил от вас письмо, как раз перед этим только написал вам. Так что особенного в моей жизни не произошло. Живу по-старому. Жизнь мне не приносит ничего нового. Хочется увидеть Вас, свои края сибирские, но из-за этой перетасовки ничего пока что не выходит. На днях иду на гарнизонную комиссию. Что там скажут. Если отрицательный исход дела, то буду просить отпуск. Соскучился, чёрт его знает как. Чувствую какое-то одиночество. Да ведь я живой человек, всю скуку и все переживания не сгонишь одной работой. Поэтому в голову что-нибудь приходит, и дурное, и, может, даже неплохое… Решил только, как поеду в отпуск, обязательно надо жениться, так как хватит уже (хоть мне и немного лет), надо пожить немного спокойной, не беспризорной жизнью. Я в этом деле особого не добьюсь, но всё-таки жизнь свою могу лучше устроить. А то и здоровьишко неважное, так что лет через 10 и не захочешь, не надо жениться будет. Может быть, странно, но зато так!
От отца писем не получаю, не знаю, почему он мне не пишет. И также от других не получаю…
Работаю немало, изучаю краткий курс истории партии, 6-ю главу, и так кое-что почитываю. В этом отношении не особенно отстаю. Правда, что-то с памятью не клеится. Да и вообще, не тот стал. Раньше, бывало, как лёг, так уснул, а теперь пока уснёшь, пройдёт 1-2 часа. Но ничего, хотя моя жизнь на первых порах складывается неважно. Порой так и думаешь: в детстве не везло, сейчас то же самое, не везёт (и представьте себе, что 70 % не по моей вине, а просто судьба так сложилась), впоследствии тоже не повезёт, когда особенно свяжешься семейной жизнью?.. Видно, я отношусь к разряду таких людей, которым на роду написано, что не так будет, как они хотят, а как судьба (обстоятельства) сложится.
Надо углубиться в общественную жизнь, отдаваться ей целиком почти, тогда и те неполадки будут меньше выпячиваться…
Вот и всё. Через месяц напишу конкретно, что мне предстоит в дальнейшем, в частности, моей работы. А материально живу неплохо.
Пока до свидания. Пишите, как у вас можно прожить, цены какие? Вообще, жизнь. Ваш Геннадий.
Насчёт вашей переездки. Это вам, конечно, виднее. А я бы на Вашем месте не переехал, так как трястись туда со своим вещами и прочь невыгодно.
8 октября 1946 г.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, дядя Яша!
С приветом к Вам Геннадий К. Сообщаю, что письмо Ваше получил, за которое спасибо… Сожалею о том, что Вы, тётя Шура, болеете, но помочь Вам в настоящее время ничем не могу, потому что (я уже вам писал) у меня такое положение, что хуже некуда. Вот нужно в отпуск, а нет ни копейки денег. Было на книжке – стащили, вот нет результатов. А больше неоткуда взять. Теперь один выход – копить деньги с зарплаты, но ведь дело в том, что время идёт. Так что я бы насчёт одолжить денег – пошёл охотно, но ведь нечем. Когда было время и деньги, не говорил ни слова и не мог сказать…
Живу я по-старому, неважно. Но всё-таки живу. Погода здесь стоит хорошая, тепло пока. Писем ни от кого не получаю, потому и сам никому не пишу кроме Вас.
Вот всё, что я хотел написать по поводу Вашего письма. Желаю Вам всего хорошего в жизни и работе. Особого писать нечего, потому что недавно писал вам. С приветом Геннадий.
1 декабря 1946 г.
Германия.
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка!
С приветом к Вам Геннадий. Тётя Шура! Получил Ваше письмо 28 ноября, сегодня пишу ответ. За ваше письмо, конечно, спасибо, оно для меня является утешением, потому что больше я ни от кого писем не получаю, в том числе и от отца. Я отцу пишу сегодня письмо, как он ответит. А не ответит, то я писать больше не буду. Вообще, я не пойму, что у них там делается, ни мачеха, ни он не пишут. Видимо, считают ниже своего достоинства. Уже больше полгода нет от них ничего…
Тётя Шура, вы в письмах затрагиваете самые жизненные для меня вопросы, да не только для меня, а и для всех людей, но для меня в частности. Это же было нашей мечтой и во время войны. Но тогда было главное увидеться со своими родными, а потом видно будет. А теперь ещё встаёт вопрос о том, как в дальнейшем построить свою жизнь… Спасибо, что вы так усердно меня зовёте в отпуск – за это я благодарен вам. У меня это тоже из головы не выходит. Сейчас дело в том, я уже вам писал, что, во-первых, когда я ушёл из своей части в другую и оставил на время вещи, то не стало моего чемодана, пальто и ещё кое-каких шмуток. В общем, я остался при скудных обстоятельствах. Правда, сейчас я поправил немного своё положение, но как-то неудобно ехать без подкрепления – тем более, что мне нужно устраивать совместную жизнь. Во-вторых, сейчас бы я поехал, но зима, а зимой ехать неудобно, тем более давно вас не видал – нужно провести так время, чтобы помянуть было чем. И у отца также побывать летом всё-таки лучше. Но вторая не основная причина.
Конечно, я никогда не сделаю так, как сделали Яков и Шура, они нехорошо поступили. Вы для них много сделали, о них и тогда плакали. Жизнь всегда подсказывает – о ком много заботы, от того будет больше обиды. Я не ставлю себя в идеальное положение, но так бы не сделал.
Тётя Шура, вы предлагаете мне человека, с которым я бы мог связать свою судьбу. Это неплохо. Это хорошо. А раз у вас будет на примете, мне лучше будет. Конечно, я желаю с вами провести хорошее время встречи. А если надо будет, то свадьбу справим. Жизнь берёт своё, отставать в этом деле нельзя.
Насчёт Платовой Вы писали, что она нехорошего сейчас поведения. Я, конечно, не слышал ни от кого и написал там одним ещё одну подробность узнать, тогда я ей совсем писать не буду. Хотя я и не особенно часто пишу. Шесть месяцев не писал. Она мне недавно написала. Конечно, нам с ней не по пути – если только она действительно так делает…
Пару слов о своей жизни. Живу средне, почти всё время проходит в работе. Кое-что читаю. Кино в части частенько.
Недавно ходил с направлением на комиссию, пару процедур сделал, ещё нужно на рентген сходить 9 декабря. Там видно будет. Домой по чистой, конечно, не отпустят, но на курорт должны послать. Я бы желал этого. В общем, что будет – напишу…
Пока о себе всё. Вы пишете, что погода у вас холодная стоит. А здесь тепло, как в Сибири в августе… Писать больше нечего. Пишите, как живёте, как работает дядя Яша? Пусть он мне напишет. Пишите, что нового? Где интересно сейчас учительница немецкого языка Анна Кирилловна? Вы уже давно писали, что она работает продавщицей.
Пока до свидания. С приветом Геннадий. Передайте привет Бахаеву и бухгалтеру Николаеву.
Да, ещё позабыл. Вы пишете, что когда поеду, то чтобы взял пластинок и иголок. Пластинок наших тут нет, а немецких – их не надо. Если встретятся, то, конечно, куплю.
Январь 1947 г.
Привет из Германии!
Здравствуйте, тётя Шура, дядя Яша, бабушка!
С приветом к Вам Ваш Геннадий. Вы меня, конечно, извините за то, что я Вам не прислал поздравительное письмо к Новому году. Это потому что я был в командировке, и поэтому не мог написать, т. к. почты своей нет, послать с номером почты другой части я не решился.
Лучше поздно, чем никогда, а я должен вас поздравить с Новым 1947 годом и пожелать вам счастливой жизни и здоровья, само собой.
Прожили мы и 1946 год. Как быстро время идёт, давно ли война кончилась, а уже прошёл 1945 и 1946 годы. Война, кажется, недавно кончилась, а вот подумаешь, сколько дома не был, так кажется лет 20… Ну ничего, 1947 год все мои мысли, худо ли добро, а разрешит…
Вчера получил Ваше письмо, за которое спасибо, спасибо за то, что поздравили с Новым Годом. Вы пишете, что я редко пишу Вам письма, но в ноябре я Вам посылал 2 письма, в декабре, надо признаться, только одно. Вы, конечно, вправе обижаться, но представьте себе, что такие планы на будущее плохие, что порой думаешь, ну что писать? Философствовать не будешь всё время. И ограничиваешься тем, что пишешь только ответы на Ваши письма, честное слово, тётя Шура. Ну, я исправлюсь, буду чаще писать.
Отец написал мне одно письмо за год. Он перестал мне писать после того, как я отказался выслать ему денег, потому что они мне самому нужны. Да потом, во время войны, выслал им около 6 тыс. руб., а за это ни спасибо, ни … Ну, я им написал правильно, в стихотворной форме. Я в ихние дела теперь не вмешиваюсь. Конечно, я от отца не отказываюсь…
Вы пишете, вернее, желаете мне демобилизоваться в этом году. Но у меня ничего не выйдет, потому что был на комиссии недавно; особенного ничего не сказали, кроме того что лечиться надо. Ложат в госпиталь (курорты в Германии пока закрыты). Но мне от этого ни жарко ни холодно. Придётся служить, я и сам согласен…
Вы пишете, что соскучились. Да я тоже соскучился, чёрт его знает как. Соскучился по Вас, по родным краям, даже по снегу русскому. Здесь гололедица, снега нет, только мёрзлая земля. Да и представьте, что 7-й год один, из родных никого не видишь.
Пока всё. Ваш Геннадий.
22 января 1947 г.
Германия.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, дядя Яша!
С приветом к Вам Геннадий! Тётя Шура! Письмо Ваше получил 19 января, за которое благодарен. Поздравляю Вас с наградой - медалью «За доблестный труд…» - и желаю дальнейших успехов в работе на благо Родины.
Выполняю Вашу просьбу – высылаю свою фотокарточку. Правда, не совсем-то хорошая, но ничего, это действительность. Жду также от Вас.
Пару слов о своей жизни. Живу по-старому. Хорошего ничего нет, и плохого особенно тоже нет. На днях, наверно, положат в госпиталь. Желудок меня здорово доводит. Думаю подлечиться, а то нельзя дальше так. Живу одними мыслями о скорой встрече.
Со своим товарищем-холостяком перебираем до полночи, как будем жить. Да увидеть родные места, он тоже дома не был. Ну, а так жизнь проходит не слишком радостно. А грустить особо некогда. Всё стараешься сгладить работой. В части часто бывает кино…
Зима здесь так себе, ни рыба ни мясо. Тепла нет и холода. Сырая, малоснежная зима. На лыжах здесь не увидишь никого, кроме наших маленьких пацанов, которые и здесь не забывают обычаев русской зимы – положат лыжи по мёрзлой земле… Да, сейчас стал чаще письма получать от отца. Недавно Володька написал мне письмо. Его жизнь такая же, как и моя была в такие годы. Хочу послать ему на штанишки и пальто. Он пишет, что отец всё ещё копается в ямах, крышу второй раз переделывает. В общем, решил до самой смерти делать «великие преобразования»!..
Приветствую то, что Яков женился и живёт семейно так же, как и Александр. Теперь очередь за мной, но… далеко ещё это. А если на это пойдёт, то только лишь у Вас, а потом поеду к отцу. Конечно, у меня, как у Якова, нет ничего, кроме одного солдатского чемодана. Во время войны насчёт того, чтобы достать чего-нибудь, некогда было (да и не до этого было), а сейчас тем более. Насчёт этого я спокоен. Яков знал, что будет демобилизовываться, ему надо было подзапастись. Да, хотя не вещи нас наживают, а мы их; будут руки, голова – будет всё…
Насчёт Платовой вы пишете. Конечно, я знаю, что она сейчас не то, что была тогда, и она не цель моей встречи. Была бы шея, а хомут найдётся. Когда буду ехать в отпуск, Вы тогда мне поможете. Вы пожилой человек.
Вот пока и всё. Скоро выборы в Верховный Совет РСФСР. Мы, солдаты, второй раз после войны будем избирать высшие органы власти…
Пишите ответ. Привет от меня Марии Лаврентьевне и её мужу Алексею Семёновичу, Вашим знакомым, учительнице Анне Кирилловне, если она там. С приветом Ваш Геннадий.
17 февраля 1947 г.
Германия.
Здравствуйте, тётя Шура, бабушка, дядя Яша, Мария Лаврентьевна с мужем и сыном Валей!
С приветом к вам Геннадий. Получил сегодня письмо от Вас, за которое сердечно благодарю. Сегодня получил три письма сразу: от вас, от В. Бахаева и от Дмитрия Кутняшенко. Они меня немного порадовали, а то скучно – лежу в госпитале (желудок у меня болит). Хотел позавчера выписаться, врач не отпускает. Дней через пять выпишусь.
Вы пишете, что Валя на меня обижается, что я ему привет не послал – это моя вина. Когда я писал то письмо (до этого вы мне писали, что Мария с мужем куда-то уезжали, в Барнаул, что ли), то считал их где-нибудь в дороге. Ну, ничего, это дело выправим, уважаемый Валентин!
От отца уже давно нет писем, наверное, не понравилось моё письмо, в котором я написал: хватит считать, кто прав, кто виноват в долгом молчании нашем и обоюдной обиде на это. Мачехе я не пишу, потому что она мне не пишет и ребятишек также подучает. Я вам верю, что она так проделывала. Я же посылал деньги не ей (во время войны), а исключительно ребятишкам, они об этом знают. Ну а если она проматывала их (об этом я ей написал – она молчит), то это не моё дело. Во всяком случае, мне ребята за это сказали спасибо, и её девчонка Нюрка тоже мне писала. Мне недавно Володя написал про свою жизнь. Я ему вышлю, что нужно для учёбы, и немного одену. Он не виноват. Его жизнь похожа на мою. А до них мое дело маленькое, дружно ли они там живут или нет. Конечно, это тоже на ребятах скажется так же, как на мне это сказалось, но…
Выйду из госпиталя, буду добиваться отпуска, а то, может, и демобилизуют. Работу, думаю, найду себе и по своему здоровью, и по способности.
Благодарю Вас за предложения. Я пока что воздерживаюсь писать какой-нибудь из них письмо. После вышесказанного мною видно будет. А пока что привет от меня Петру Николаевичу и моё уважение его семейству. А когда приеду, посмотрим.
Сожалею, что у Якова получилось не совсем хорошо. Ничего, сживутся, научатся. Я ему хотел написать письмо, да адрес позабыл. Александру я написал письмо. Недавно послал вам фотокарточку свою. Жду от Вас.
Вот пока всё. Поздравляю вас с 29-й годовщиной Советской армии! Желаю Вам всего хорошего в жизни, в работе, здоровья.
Погода здесь стоит хорошая, тёплая.
Ваш Геннадий.
Старший лейтенант Геннадий Михайлович Кутняшенко награждён медалью «За отвагу», орденом Красной Звезды и орденом Отечественной войны 2-й степени.
Из наградного листа:
«Лейтенант Кутняшенко Г. М. – командир телефонного взвода роты связи 629 стрелкового полка 134-й стрелковой Вердинской дивизии.
Во время наступательных действий полка в районе хутора Починок Пречистенского района Смоленской области тов. Кутняшенко проявил мужество и отвагу. 16 августа 1943 г. во время огневого налёта со стороны противника тов. Кутняшенко, не считаясь с опасностью для жизни, лично сам восстановил линию связи, идущую к штрафному батальону. Телефонная связь его взвода как во время боевых действий, так и во время нахождения полка в обороне работала беспрерывно.
За проявленные доблесть и мужество тов. Кутняшенко достоин правительственной награды – медаль «За отвагу».
8. 09. 1943 г.»
Из наградного листа:
«Старший лейтенант Кутняшенко Геннадий Михайлович, командир штабного взвода роты связи 629 стр. полка Вердинской Краснознамённой дивизии.
За время боёв при прорыве долговременной глубоко эшелонированной обороны противника на участке плацдарма на западном берегу реки Висла в районе дер. Коханув 14 января 1945 г. тов. Кутняшенко умело организовал телефонную связь между командованием полка и боевыми подразделениями, в результате чего за всё время боёв и при преследовании отступающего противника телефонная связь работала чётко и бесперебойно, тем самым была обеспечена непрерывность управления боевыми подразделениями полка в бою и способствовала успешному выполнению поставленной перед полком боевой задачи.
В тяжёлые моменты боя, когда связь прерывалась от артминогня противника, тов. Кутняшенко, презирая опасность для жизни, несколько раз сам лично выходил на линию и восстанавливал повреждения, не допуская перебоя в управлении подразделениями в бою». (По этому наградному листу Г. М. Кутняшенко награждён орденом Красной Звезды).
Из наградного листа:
«Старший лейтенант Кутняшенко Геннадий Михайлович – командир штабного взвода роты связи 629 стр. ордена Суворова полка 134-й стр. Вердинской Краснознамённой ордена Суворова дивизии.
За период наступательных боёв от плацдарма на западном берегу р. Одер в районе г. Лебус с выходом на р. Эльба с 16 апреля по 5 мая 1945 г. тов. Кутняшенко всё время находился в боевых порядках, где обеспечил непрерывную связь от наблюдательного пункта до командиров наступающих подразделений. Несмотря на сильный артиллерийский огонь противника в районе д. Вильмерьсдорф тов. Кутняшенко сам лично наводил связь и устранял повреждения телефонной линии.
За проявленные мужество, отвагу и умелое руководство взводом связи тов. Кутняшенко достоин правительственной награды - орден Отечественная война первой степени.
Командир 629–го стр. орд. Суворова полка
Герой Советского Союза полковник Кортунов
18 мая 1945 г.»
По этому наградному листу Г. М. Кутняшенко был награждён орденом Отечественной войны второй степени.
После окончания войны Геннадий Михайлович Кутняшенко ещё четыре года служил в Германии. Затем работал преподавателем военного училища связи в г. Кемерово. В 1957 году переехал в с. Залесово Алтайского края. Страдал заболеванием сердца. Умер 25 февраля 1966 года.
Анатолий Заяц
ВЕЧНЫЙ ЭШЕЛОН
Мне видится, что, умирая, стонет
Последний танк, сгорая на костре,
Что я тону на Болотоне
Студёным днём в жестоком январе.
Но вышло так, что я внезапно выжил
В один из майских дней своих,
Когда последний залп сирень под Прагой выжег
И залп Победы ухнул в провода!
Тогда с друзьями сели мы на скорый,
Мерцающий рябиновым огнём,
В зелёные сады, как в светофоры,
Он на восток летел.
А за окном кузнечики гремели в наковальни,
И маки плыли к нам за валом вал,
И сломленные травы восставали,
Снесённые, казалось, наповал.
…Он всё идёт, знамёна воздымая,
К тем полустанкам, где родные ждут, -
Тот эшелон, что в вековечном мае
В Берлине начал вечный свой маршрут.
Идёт и ныне он сквозь зной и стужу,
Расплескивая зори и моря,
В нём пьют вино и так поют «Катюшу»,
Что в ритме том колышется земля!
…Он всё несётся, в зелени по пояс,
От гулкого восторга вне себя, -
Домой, весь в красном шёлке, скорый поезд,
В победный рог пронзительно трубя!
Он всё летит, - а в нём поют баяны
О всех любимых, ждущих нас с войны.
И Родина смеётся осиянно
Сквозь песни, слёзы, яблони и сны.
Он всё идёт! В нём я с друзьями еду.
Я вижу Май и солнце наяву.
Я вечно жив. Как Майская Победа,
Я всех врагов своих переживу!
«Привет с фронта!»
(сборник писем с фронта Великой Отечественной войны)
Редактор–составитель Ольга Крылик
Корректор Людмила Мальцева
Компьютерный набор Ольга Крылик
Дизайн обложки и художественное оформление Светлана Галык
На момент образования в Барзасском районе работала шахта по добыче угля сапромиксита в пос. Барзас, эту шахту тогда называли Барзасский рудник. Шахт по добыче каменного угля в районе в то время не было, но полным ходом шла геологоразведка и подготовка восстановления и расширения ещё дореволюционной шахты «Южная» (ранее принадлежавшей Уральскому Богословскому горно-промышленному обществу).
